– Эксперимент, который ты проводишь? – мягко спрашиваю я.

Она торжественно кивает.

– Я пробовала это один раз. Это было ужасно. Был презерватив для его пениса, но не для всех наших тел. Я едва прошла через это.

Я подавляю дрожь. Мои собственные ранние переживания, связанные с противоположным полом, были запутаны, полны отвращения к себе и нежелательной похоти. Я научился бояться секса и возненавидел. Позже, когда взял всё под контроль, я нашёл удовлетворение в сомнительных отношениях. Мне потребовалась боль и почти незаинтересованность моего партнёра.

Мне не нравится, что Наоми испытывает такие чувства к сексу. Для неё он должен быть замечательным, как пишут в книгах. Я бы очень хотел, чтобы так было, но это невозможно. Она испытывает притяжение ко мне, и я мог бы помочь ей. Если бы смог доставить ей удовольствие, это было бы хоть что-то хорошее в моей скудной жизни.

– Тебя пугает инфекция? Или тебе кажется секс нечистым?

– У меня слабо выраженная мизофобия, – признаётся она.

– Я не знаю этого слова.

– Это означает боязнь микробов. Меня не парализуют микробы, как настоящих мизофобов. Мне просто не нравится прикасаться к людям, и что люди прикасаются ко мне. Они распространяют свои микробы так же, как распространяется запах ужасного одеколона или луковое дыхание от гамбургера из фастфуда. Большинство прикосновений – это свет. Как руда, проходящая по кончикам волос, почти как жучок.

Я обдумываю её слова. Она не говорит, что ей не нравится, когда её трогают, но ей не нравятся определённые прикосновения. Я снова задаю вопросы, чтобы лучше понять.

– Но это никак не связано с религией? Твоя мать, или кто-то близкий не учили тебя, что твоё тело нечистое?

– Нет. С моим телом всё в порядке. Я невосприимчива к своим собственным микробам.

Она слегка потирает себя, словно проверяя свои ощущения. Мой взгляд, как магнит, прикован к её движениям.

– Но иногда... я не всегда могу довести себя до оргазма только пальцами. Мне нужно больше давления и вращения быстрее, чем я могу двигать пальцами.

Она вздыхает, будто сдаётся. Нет, так не пойдёт.

– Возможно, тебе нужно более крепкое и быстрое прикосновение, чем-то, что можешь сделать ты сама, – говорю я.

– Да, мне не нужно, чтобы оно было проникающим. Только на клиторе.

Она постукивает по верхней части своих штанов, а я дрожу от удивительной необходимости.

– Ты позволишь мне помочь?

– Как? – спрашивает она с подозрением, но заинтригована.

Трудно говорить. Каждый орган моего тела от языка до члена раздувается от волнения. Так близко, что я могу почувствовать запах её возбуждения. Дыхание через рот вместо носа не помогает. Это почти, как попробовать её на вкус. Я наклоняюсь вперёд.

– Я промою тебе волосы, а затем буду мыть руки в течение пяти минут. Столько хирурги тратят на умывание перед операцией. Ты сможешь засечь время. Потом я прикоснусь к тебе только своими пальцами так, как ты захочешь, и как тебя обрадует, – с надеждой я затаиваю дыхание, наблюдая, как она рассматривает моё предложение.

– Как я трогала тебя? Под одеждой?

– Под и без. Всё, что пожелаешь. Но я бы предположил, что твоя одежда содержит в себе больше токсинов, чем твоя нежная и чистая кожа.

Это предложение полностью продумано мною, надеюсь, такая линия рассуждений сработает.

Она облизывает губы.

– Мы сделаем это здесь?

– Нет, там два кресла можно разложить, как кровать. Тебе будет удобнее и легче контролировать всё, что к тебе прикасается.

Она кивает в знак согласия.

– Тогда сделаем это. Я смою волосы. Закрою глаза и не увижу мутную воду. Ты можешь сделать кровать.

– Я твой слуга, Наоми, – говорю я, опуская голову, чтобы она не увидела моего торжества.

Поднявшись на ноги, я спешу разложить кровать. Наскоро стелю простынь, кидаю подушки и одеяла. Пока шумит вода, я раздумываю, не раздеться ли мне. В итоге, решаю снять обувь, носки и пояс, но оставляю рубашку и брюки. Я положусь на Наоми, пусть ведёт меня.

Когда она выходит из ванной, её волосы завёрнуты в полотенце. И в этот раз она выглядит неуверенной.

– Пойдём, – зову я её. – Посмотришь, как я моюсь.

Я использую почти всю бутылку мыла, намыливаю каждый палец, каждую складку от кончиков пальцев до локтя. В качестве дополнительных мер, я тщательно умываю лицо, промывая каждую поверхность. Всё это время чувствую её пристальный взгляд на себе.

Закончив, мокрый я поворачиваюсь к ней.

– Мне использовать полотенце или высохнуть так?

– Полотенце приемлемо.

Пока я вытираюсь, она добавляет.

– Вижу, ты вымыл своё лицо, но ты же не можешь вымыть язык. Я читала, что некоторые мужчины делают такое для женщин. Но мы договаривались только о прикосновениях.

– Тебе не навредят мои микробы, – отвечаю я, расстёгивая промокшую рубашку. – Ты уже пробовала меня, помнишь?

Я имею в виду стакан с водкой, из которого она пила.