Стив вел машину, а мы с боссом сидели на заднем сиденье, отчего сходство с новобрачными становилось еще больше. Мешала ему только Тори, безмятежно сопящая рядом в детской люльке. От этого иллюзия недавно случившейся помолвки плавно перетекала в фантазии о семейной жизни. Интересно, какой она будет, та женщина, которой мистер Штейн подарит свое сердце на самом деле? Тоже оборотнем? Человеком, вроде меня? Человеком, который не боится оборотней, а возбуждается при мысли о них, я ведь слышала, есть такие…

Я совершенно запуталась в своих чувствах. Легче не стало, стало только хуже. Я уже не знала, боюсь я Штейна или эти слезы закипают на глазах оттого, что мне слишком хочется, чтобы появился добрый волшебник и превратил ложь в правду?..

Машина остановилась у крыльца дома. Штейн отдал приказание Стиву, и тот бережно понес Тори наверх в детскую.

«Он же охранник, это противоречит его обязанностям», — хотела сказать я, но не смогла. Странное оцепенение сковало мне язык. А Штейн снова открыл передо мной дверцу и подал руку.

Я уставилась на его пальцы, как сквозь огромную толщу воды. Давящей, парализующей, лишающей силы жить.

— Дана, — обеспокоенно произнес он, подхватывая меня под мышки. — Да вы, похоже, совсем расклеились! Что случилось? Я вас обидел?

Я прислонилась к машине, понимая, что, если бы он не держал меня — сейчас сползла бы на пол и так и осталась сидеть неподвижной кучкой. Отвечать не хотелось. Казалось, произнеси я хоть слово — и взорвусь рыданиями, бессвязно выкрикивая все, что накопилось на душе. Так что я молчала, глотала слезы и мечтала, чтобы босс отпустил меня, и можно было броситься к себе и дать волю чувствам.

Но он не собирался отступать.

— Вас это оскорбляет? — кажется, его лицо помрачнело, но я толком не могла рассмотреть сквозь застилающую глаза пелену. — О, дьявол… Дана, у меня и в мыслях не было делать вам больно! Да посмотри же на меня! Дана!

Он осторожно, но настойчиво взял меня за подбородок, повернул мое лицо к себе и коснулся губ.

Поцелуй неожиданно подействовал, как удар током. Все, о чем я переживала и из-за чего плакала, разом воскресло и пронеслось в голове. Оборотни, липкий страх, и безжалостно растоптанная симпатия к красавчику-боссу, и тягучее вожделение, и непонимание, что со мной происходит, ведь не могу же я, в самом деле, хотеть оборотня… и, как вишенка на торте — осознание, что, если даже я и хочу его, то никогда не получу. А то, что происходило сегодня, лишь подчеркивает пропасть между нами.

Вишенка оказалась горькой — пропитанной абсентом, не иначе.

Я вырвалась, обогнула машину, вбежала в дом и бросилась вверх по лестнице, уже не сдерживая рыданий.

Я смогла успокоиться уже минут через десять, но рыдания всё ещё сдавливали грудь. Я дышала прерывисто, но уже могла понять, что перепады настроения — это не нормально. К тому же, я не должна быть встревожена, потому что маленькая Тори всё чувствует… И истерики мои — это совсем непрофессионально.

Я умылась, окончательно пришла в себя.

Как только я посчитала, что могу уже показаться людям, ну, или, в данном случае, оборотням, то сразу же отправилась к Тори, надеясь, что не встречу своего псевдожениха по пути к ней.

Но надеждам моим сбыться было не суждено. Демиан Штейн стоял в коридоре неподалёку и, видимо, ожидал моего появления. Он был хмур, но, вроде бы, не зол. Мне даже стало немного стыдно, ведь, к гадалке не ходи, расстроился он именно из-за моей выходки.

— Вы успокоились? — тихо спросил он. Я кивнула, и босс продолжил: — Давайте пройдём в мой кабинет, нам, думаю, надо кое-что обсудить.

Я снова кивнула и опустила взгляд.

— Хорошо.

Мы в молчание спустились вниз. Войдя в кабинет, Демиан кивнул мне на одно из кресел, стоящих друг напротив друга.

Я села и поняла, что чувствую себя будто уж на сковородке, ведь Штейн смотрел на меня устало, но внимательно, казалось, видя насквозь. Я чуть поёрзала, а он, наконец, заговорил:

— Вы, думаю, помните, что нормального собеседования у нас не вышло… На тот момент мне казалось, что главное — это то, что вы смогли найти общий язык с Тори. Вот только главного я так и не сказал… Мне хочется, чтобы у Тори была одна няня, понимаете? Я не хочу, чтобы няни моей дочери сменялись одна за другой. Тори ведь будет очень привязываться. Она — оборотень, — он выделил последнее слово особенно ярко. — Дана, подумайте, готовы ли вы… И нужно ли вам это вообще? Ваша реакция на меня… настораживает. Я беспокоюсь за вас, но, пожалуйста, помните просто, что я лично ничего плохого вам не сделал и не собираюсь делать, а за других я точно не в ответе. И, в любом случае, наше сотрудничество должно продлиться до того, как я смогу отстоять возможность воспитывать мою дочь.

Я посмотрела на него снова. Всё, что он говорил, было правильным. И сам он… Я разрывалась от противоречивых чувств. Оборотень, как и те, но ни разу даже не повысивший на меня голос, не оскорбивший, не… Я могла бы долго продолжать этот перечень, и все же что-то не давало мне расслабиться в его присутствии, грызло изнутри.

— Не думаю, что в дальнейшем вам придётся сомневаться в моем профессионализме, — я даже умудрилась улыбнуться вполне естественно.

— Я и не сомневаюсь, — Штейн покачал головой. — Я беспокоюсь за вас. И за Тори. Потому что волнуетесь вы, а это будоражит, в свою очередь, и мою дочь.