Вот что странно – в городе, в зданиях, есть все свидетельства того, что раньше весь не гниющий искусственный хлам усиленно собирали и вывозили. А потом почему-то прекратили это делать. И поэтому в некоторых зданиях не найдешь ничего, а в других полным-полно.

Стекло? С ним двойственно. Мать оценивает каждый такой предмет. И либо разрешает его свободно использовать, либо велит бросать в дробилку. Но в окнах стекла имеются.

Чикурин?

С ними назревают проблемы. В последнее время отношения между Чикурин и Комерцио начали стремительно портиться. Кто-то поговаривает о грядущей войне – и никому нихера не смешно. Огнестрела нет ни у кого, это запрещено. Холодное оружие – да хоть увешайся, но, если убьешь кого или ранишь – будет суд. Луки тоже разрешены. Арбалеты запрещены категорически.

И поэтому, парни… вам в город вот в таком виде – железных долдонов с пушками – лучше не показываться. Проблемы будут. Вы ведь не блаженные рыцари. Или вы все же они? Просто плащей нет, вот я и подумал…

Погоди. Кто-кто?

Рыцари блаженные.

Это еще кто?

Ну как… те, кто ради блага земного и мира во всем мире, отказался от всего. Те, кто бродят по землям, выискивают скверну и уничтожают ее. Вот их и называют Блаженными Рыцарями. Еще изредка их за глаза называют Инквизицией, но лучше так не делать – кто-нибудь донесет и возникнут проблемы. А с Рыцарями считаются даже друиды.

Ясно… что там было про Чикурин и почему никому не смешно?

А потому что придурки из этого долбанного Чикурин живут по какому-то сраному кодексу, называемому Бусидо. И живут по нему постоянно – как в быту, так и в бою.

– Помни о смерти – нарушил молчание Каппа.

– А? – испуганно дернулся говорливый водитель.

– Продолжай – нетерпеливо буркнул я – И поэтому жители Понти боятся их?

– Ну… помимо своего кодекса, они еще нехило так умеют обращаться с копьями, луками, совсем уж непонятными хреновинами и, что самое главное – они обалденно владеют мечами! Один такой гость, однажды, непонятно на что разозлившись, за несколько секунд убил четверых, каждому нанеся несколько резаных ран мечом. Они шустрые. Злые. Непримиримые. И никогда не забывают обид – даже тех, которые они выдумали сами.

– И с чего началась проблема?

– Не знаю. Но с каждым днем, как я слышал, ситуация все серьезней.

– Вы же под приглядом системы.

– Расскажи это умершим крашерам, в которых угодили стрелы прямо на эстакаде! Или тем, кто отправился в лес за травами или плодами, но так никогда и не вернулся. Может звери сожрали. А может наткнулся на пару кодекснутых мечников. Только без обид, Каппа. Ты вроде не такой…

– Почему?

– Ну… тебя жопой прижали, считай оскорбили смертельно – а ты меня еще не зарезал.

– Веди машину – произнес мечник – Просто веди машину…

– Конечно, сеньор, конечно. Не держите зла. Просто я… я против фанатизма и одержимости каким-либо кодексом и какой-либо идеей. Понимаете? – пригнувшись к рулю, торопливо заговорил Хорхе – Тут ничего лишнего. Просто я всегда считал, что жесткие границы… они мешают. Сильно мешают.

– Жесткие границы? – без нужды переспросил я, в попытке унять странное беспокойство.

Это внезапно появившееся нервное напряжение… как удар слабой силы электрическим разрядом. И нет – оно не связано с нашим водителем или машиной. Мое беспокойство вызывает что-то вокруг нас… но я не могу понять что.

– Да, сеньор Оди. Жесткие границы. Они всегда мешают.

– Чему?

– Да всему! Как договориться с упертыми фанатичными друидами? Как договориться с Матерью, что не позволяет никому жить в разрушенных городах? Этот фанатизм, эти табу, жесткие правила и навязанные условности… они мешают бизнесу!

– И защищают мир – обронил я, приподнявшись в просторном салоне рамного внедорожника и оглядываясь.

Несущую нас машину я, кстати, опознал. Чиф Дефендер. Могучая модель, что памятна мне по многим вылазкам. Ей далеко до военных электромашин, но эту модель с трудом можно было назвать гражданской. Мощная рама, огромный запас мощности, движок, что способен протащить через любое дерьмо и не захлебнуться, усиленный корпус, никакой лишней электроники, все, что возможно, сделано на старой доброй механики – включая все приборы. Имелся и немалых размеров экран, способный заменить все «ламповые» приборы – им и пользовались богатенькие хозяева, не желающие чрезмерно погружаться в ретро. Хотя чаще всего они даже не касались руля – Чиф Дефендер, шестиметровый монстр, был снабжен отличной версией автопилота. А если хозяин обладал особым статусом, то в автопилоте уже были прошиты координаты ближайшего убежища, способного защитить от любого катаклизма подыхающего на глазах мира.

– Жесткие границы защищают мир? – с недоумением переспросил Хорхе, бросив на меня короткий взгляд.

Я окончательно убедился, что мое беспокойство вызывает не он. Нет. Это вообще не связано с бывшим советником.

– Когда гоблины боятся, когда гоблины знают, что если срубил дерево – ему отрубят руку или голову, если убил ради забавы оленя – убьют и тебя, если гоблин знает, что ему не откупиться, ему не договориться… вот тогда и только тогда гоблин перестает рубить и убивать. Но дай ему лазейку, дай ему крохотную возможность договориться… и мир начинает погибать. А гоблины начинают себя чувствовать не гоблинами, а хозяевами мира…

– Я не понимаю.

– Ты не понимаешь – согласился я – Остановись.

Машина тут же сбросила скорость, но не остановилась, потащилась дальше, давя протекторами лианы и мелкий щебень.

– Я сказал что-то лишнее, сеньор? – спина Хорхе напряглась, он ждал пулю или удар ножом.

– Когда в следующий раз я скажу «остановись», а ты продолжишь давить на газ… я вышибу тебе мозги.

Дефендер резко остановился, Хорхе, услышавший «следующий раз», понял, что это не приговор и, не скрывая огромного облегчения, выдохнул, вытер мгновенно взмокший лоб и кивнул: