Шрифт:
Глаза Лагутиной вспыхнули недобрым огнем, и ее прорвало:
– Вы что, издеваетесь, в самом-то деле?! За такие бабки у вас чересчур дешевая программа! Могли бы нанять хоть каких-то аниматоров и поставить шампанское! Все, Паша, хватит! Ты как хочешь, а я ухожу!
Она сделал попытку подняться, но ремни не пустили.
– Ты как хочешь, а лично я еду. – Сложив руки на груди, Павел устроил поудобнее затылок на твердом подголовнике. – Когда стартуем?
– Куда, Паша?! Куда ты нафиг едешь? Ну-ка, расстегните эту хренотень немедленно!
– Успокойтесь, пожалуйста, – мягко произнес Аркадий. – Старт прямо сейчас. Сначала может немного покачивать – это из-за турбулентности пространства.
– Да, конечно, понятно, – закивал Павел, сдерживая смех. – Ничего, как-нибудь переживем.
– Приятного путешествия и незабываемых впечатлений!
С этими словами Зарета с Аркадием вышли, и центральные блоки в том же шахматном порядке стали возвращаться на свои места, закрывая вход.
– Паш, ну на кой черт ты всю эту дурь устроил?! – процедила Лариса, поочередно пробуя отвинтить крышки у бутылочек. – Хоть бы этикетки налепили, что ли, жлобы!
– Ладно тебе, развлекайся. – Павла Антоновича так забавляло происходящее, что он даже вышел из роли страстно влюбленного, и желание возвращаться в образ начисто отсутствовало. – Давай открою.
Лариса выбрала бутылочку изумрудно-зеленого цвета и бросила Павлу. Отвинтив металлическую крышку, он сначала понюхал содержимое, затем протянул ей.
– Что там за дрянь?
– Не знаю, пахнет дыней.
Лариса глотнула и закашлялась.
– Боже, похоже, тут сладкая водка! Да еще и какая-то ментоловая! Ну и гадость!
– Дыней же пахнет.
– Ментолом, говорю тебе!
В эту секунду свет погас, и в наступившей непроницаемой тьме прозвучал голос Павла:
– Нет, дыней.
Тишина абсолютная, полнейшая тишина, возникшая вслед за тьмой, походила на мгновенное подавление всех пяти чувств, словно нечто огромное навалилось сверху. И тяжесть эта была столь ощутима физически, что Павел невольно втянул голову в плечи, даже руки инстинктивно дернулись, желая защитить лицо, как от удара. А потом из глубинно тихой тьмы стал нарастать утробный гул. Он вызревал, как огромный тугой нарыв, готовясь взорваться на могучем своем пределе. Гул, стремительно переходящий в рёв, казалось, заполнил собою каждую клетку, каждый волос заставил приподняться… И тут Павел вдруг вспомнил свою юность. Аттракционы парка «Сорок лет Октября» с садистской каруселью «Сюрприз», где в огромный круг становились люди, и эта злобная фигня по принципу центрифуги начинала раскручиваться. Чтобы не осрамиться перед своей девушкой, он стиснул зубы и считал секунды до того момента, как эта чертова штука остановится. Когда и как закончилось увеселительное мероприятие, Павел плохо помнил. Хорошо ему стало только после того, как доплелся на непослушных ногах до ближайших кустов и с надрывом облегчил душу. Тогда-то Паша и понял, что ни летчиком, ни космонавтом, ни вообще героем ему не бывать. Этот аттракцион он вспоминал до самой армии, а потом другие, более острые ощущения заслонили гнусное колесо детства и отрочества. Но вот сейчас ощущения были настолько похожими, что перед глазами даже вспыхнуло давно стертое из памяти лицо девушки, с которой полез кататься… Он даже вспомнил, как ее звали.
– Аааа! – послышался сдавленный крик Ларисы. – Ооооой!
Но тут аттракцион «Сюрприз» прекратился, да так внезапно, что Павлу Антоновичу показалось, будто он приподнялся и воспарил над креслом, невзирая на привязные ремни. И только он хотел удивиться ощущениям, как на глаза попалась изумрудно-зеленая бутылочка с дынно-ментоловым напитком. Она парила, рассыпая из открытого горлышка аккуратные желтоватые шарики. Не успел Павел толком рассмотреть это явление, как по барабанным перепонкам ударила тугая звуковая волна. Бутылочка упала в проход между креслами, а шарики благополучно хлынули на штаны. Через мгновенье вспыхнул свет.
– Твою мать! – надрывно откашлялась Лариса. – Теперь они точно от суда не отвертятся, сволочи!
– Ты видала, какая имитация невесомости была? – Павел дотянулся и поднял пустую бутылочку. – Сколько ж они на это потратили, интересно?
– А удовольствие-то в чем?! Меня чуть не вывернуло! – Лариса безуспешно пыталась освободиться от ремней, дергая крепления дрожащими пальцами.
– Полагаю, всё удовольствие еще впереди.
И это было очень точно сказано. Часть стены начала бесшумно расходиться в том же шахматном порядке. Обездвиженным пассажирам оставалось лишь щуриться от яркого света, в попытках что-нибудь рассмотреть в открывающемся темном провале. Послышался чеканно-четкий звук приближающихся шагов, но идущего пока рассмотреть не получалось.
– Паша, мне страшно… – едва слышно прошелестела Лариса.
– Успокойся, это всего-навсего аттракцион. – И крикнул: – Эй! Уважаемые! Мы приехали или дальше еще едем?
– Уже приехали, – ответил приятный, чуть ироничный мужской баритон. – Добро пожаловать на курорт Альвагоса Мальвинию. Меня зовут Эдар, и я…
– Наш личный менеджер? – нервно хихикнула Лариса.
– Нет, я полномочный представитель транспортно-туристической компании «Альва».
Из потока ослепительного света вышел седовласый мужчина неопределенного возраста. Его по-юношески стройную, можно сказать, спортивную фигуру выгодно подчеркивал темно-серый костюм с неуловимым голубовато-жемчужным отливом. Павел Антонович, как преданный приверженец классического, консервативного стиля в одежде, в чьем гардеробе насчитывалось почти тридцать костюмов на все случаи жизни, заинтересовался в первую очередь фантастическим цветом и великолепным кроем, а Ларису заинтересовал возраст полномочного представителя. Загорелое лицо с резковатыми чертами киногероя и серыми… нет, скорее, даже серебряными глазами не могли оставить женщину равнодушной.
Пока туристы разглядывали его персону, Эдар расстегнул крепления ремней и фиксаторы багажа. Обретя свободу движения, Павел поднялся с кресла и первым делом зачем-то сгреб бутылочки со своего столика и сунул в боковой карман дорожной сумки. Взяв свою сумку и чемодан Лагутиной, он первым последовал за Эдаром к выходу.
Против всех ожиданий, вышли они не в помещение со столиком и креслами и даже не в коридор с молчаливыми рядами пронумерованных дверей, а… на высокие каменные ступени широченной лестницы, ведущей вниз. В темноте щедро сверкала далекая россыпь городских огней – это первое, на чем зафиксировался взгляд Павла Антоновича. Затем взгляд переместился на аллею, к которой уходили лестничные ступени. Дорога, усыпанная мелким золотистым гравием, матовые шляпы фонарей, прячущиеся в пышных разлапистых кронах деревьев малахитового цвета, и чуть шевелящиеся в полном безветрии ветки гигантских кустарников, усыпанных желтыми и красными цветами, размером с суповую тарелку каждый.