Взгляд Элоизы стал совсем печальным.

— Нет, монсеньор, я не дам вам никакой надежды. На самом деле, это для вашего же блага, хоть сейчас это для вас и не очевидно. Вам придется просто поверить, что ваша жизнь в итоге будет счастливее без меня. И если чего-то хочется нашей душе или нашему телу, то совершенно не обязательно у нас есть возможность следовать этим порывам.

— Элоиза, не торопитесь. Может быть, это для вас сейчас что-то не очевидно? Или вы непогрешимы, как святейший папа?

— Нет, я как раз сложная и проблемная.

— И хотите уберечь меня от проблем? Не вариант. Я не тот человек, которого нужно спасать от проблем, я умею их решать, поверьте.

— Верю. Но решения не изменю. Извините, монсеньор, мне и вправду нужно сегодня закончить дела, потому, что начиная с завтра меня здесь не будет неделю.

— Только не увольняйтесь, хорошо? Я могу делать вид, что вообще с вами незнаком, только не увольняйтесь, пожалуйста.

— Я подумаю, спасибо. И за участие спасибо.

Себастьяно достал из внутреннего кармана пиджака и положил перед ней на стол шпильку с бриллиантом в чашечке цветка.

— Вот, возьмите. Это осталось в моем номере, когда вы убежали, — он попытался было поймать ее взгляд и улыбнуться, но она не поддалась.

— Спасибо, монсеньор, — она взяла шпильку и, не глядя, вставила куда-то в узел волос на затылке.

Вести разговор по второму кругу не хотелось, настаивать дальше было беспредметно. Он встал, попрощался и вышел.

* 21 *

Наутро Элоиза уехала к родственникам в Париж. Точнее, она несколько часов провела в парижском доме на улице Турнон с семейством дяди, генерала де Шатийона, а потом уехала в фамильный замок, где в тот момент постоянно жили только несколько человек из прислуги. Она не подходила ни к телефону, ни к компьютеру, и разве что один раз встретилась с кузиной Марго, той пришлось специально приехать. Впрочем, Элоиза ни слова не сказала о причинах своей мизантропии, она решила, что чем меньше народу знает о ее неудачной эпопее с Марни — тем ей в будущем будет лучше. Намекнула, что была возможность отношений, но не срослось, и она немного грустит. И все.

«Немного» было, конечно же, поэтическим преувеличением. Первое время она была вовсе не в себе — бродила привидением, ревела, листала книжки со стихами на разных языках. Через три дня такого времяпровождения деятельная натура взяла верх над истеричной, Элоиза села и стала думать, как жить дальше.

Лучшим вариантом представлялось попробовать вести себя, как будто ничего не случилось. Скорее всего, это будет непросто, но очень уж не хочется уходить с этой работы — и работа интересная, да и возможность иногда общаться с Марни теперь дорогого стоит. Значит, вежливость, выдержка, насильственно притупить чувствительность и чувственность. Чего нет, тому и не навредить. Что не началось, то и не закончится.

И приехавшая в воскресенье Марго застала вполне нормальную, хотя и мрачноватую против обычного Элоизу. Та была готова болтать об общих знакомых и родственниках, слушать о том, как идут дела в арт-галерее, которой владела Марго, и даже немного говорить о каких-то деталях и забавностях своей работы. И для того момента это уже было очень хорошо.

Вечером Элоиза улетела в Рим, явилась в палаццо д’Эпиналь, а утром в понедельник пришла в свой кабинет, поприветствовала брата Франциска и взялась за работу.

* 22 *

Через две недели после памятного похода в оперу Лианна, как и обещала, позвонила Элоизе.

— Ну, что скажешь? — грозно вопросила она.

— По телефону — ничего не скажу, — сразу же отреагировала Элоиза.

— Значит, так: завтра пятница, после работы ты едешь к моей матушке, там мы встречаемся, едем вместе навестить в школе Анну, она давно о тебе спрашивает, а потом возвращаемся домой, и там за ужином ты мне все обстоятельно рассказываешь. А я делаю выводы и соображаю, что дальше.

— Хорошо, договорились, — кротко согласилась Элоиза.

В пятницу, после окончания рабочего дня, Элоиза предупредила свою Анну, чтобы та ее не теряла не то до субботы, не то до вечера воскресенья, и отправилась к Полине, матушке Лианны. Полина жила в городе в собственном доме, занималась светской жизнью и благотворительностью, и частенько обижалась на Элоизу, что та уже столько времени в Риме, но очень редко звонит, а в гости заходит ещё реже. Элоиза даже рада была, что появился повод зайти.