Но, очевидно, не такой она человек, чтобы не добиться своей цели. И она медленно стала сползать вниз, немного приподняла живот и рукой положила ещё мягкий детородный орган Кондрата между их телами. Крепко прижав его, она вновь медленно начала скользить вверх по телу Кондрата, как бы массируя и его. Движение продолжалось почти до крайней точки органа, когда её полные груди полностью закрыли нос и рот Кондрата, и он ощутил нехватку воздуха. Но Бестия вовремя поползла вниз, и он почувствовал, что от такого массажа детородный орган ожил и начал наполняться отвердевающей массой, становясь всё более и более твёрдым. При очередном спуске и подъёме вверх губы Кондрата и Бестии оказались на одном уровне. Она вновь высунула язычок, и он неожиданно для себя разжал губы. Касание их и проникшего вглубь язычка с языком Кондрата привело орган к состоянию готового к применению. Поэтому, когда груди Бестии вновь перекрыли Кондрату дыхание, недостаток воздуха он даже не заметил, в то время как детородный орган неожиданно выскочил из зажатого телами состояния и приподнялся.

– Ого-го! – Эмоционально промолвила Бестия, когда взяла его рукой. Однако после секундного замешательства, вызванного как бы оценкой последствий своего дальнейшего действия, она направила его к входу в предназначенное для него природой место.

Информация имеет значение только тогда, когда она передаётся от обладателя ею к заинтересовавшемуся ей получателю. Нет передачи – информация бесцельна. Но не только этим интересна их связь. Часто при передаче информация либо произвольно сокращается или расширяется, целенаправленно или случайно искажается, радует при приукрашивании или огорчает. Важна при этом объективность получаемой информации, точность её содержания. И всё это зависит от вида передачи, которая происходит через личные или по телефоны беседы в виде мнений и слухов, с помощью книг и былин, артистами в театрах и кино, по радио, телевидению и, наконец, посредством интернета с его беспредельными возможностями.

Из всех видов информации в быту наиболее распространены удобные для передачи слухи, в точности которых, в зависимости от источника, можно сомневаться или без колебаний верить. С учётом этого слухи являются основой для самых невероятных выводов. Однако многократно повторяемые, пусть и с некоторыми вариациями сюжета, они в конечном итоге приобретают статус уверенно существовавшего события. Так, в деревне, в которой жил Кондрат, практически все рассказывали приезжающим новичкам, да и взрослеющим уже способным понимать сущность события ребятам то, что по дошедшим слухам в ещё царское правление страной родился и повзрослел парень, ставший впоследствии знаменитым предком односельчан.

В то время жители деревни обратили внимание, что у его родителей, мало чем внешне отличавшимися от остальных, уж очень быстро растёт их сын. Когда его ровесники ещё под стол пешком ходить могли, он уже с этого стола себе еду или другую нужную вещь без труда доставал. Как-то раз измерили их рост, и оказалось, что у него он равен почти аршину, а у других до этой высоты не дотягивал. Так и дали ему прозвище – «аршин», которое позднее в фамилию превратилось. Да ещё родители с ранних лет привлекали его к различного вида работам, что способствовало гармоничному физическому развитию. И не только в росте и в широте плеч превосходил он всех одногодков, но и все мужские атрибуты были у него на высоте. Используя свою силищу он играючи вытаскивал застрявшую груженную телегу, которую даже лошадь не могла вытянуть из дорожной трясины. Соревнуясь с другими парнями во время престольных праздников, он один легко клал на траву быка, взяв его за рога. А уж в традиционном кулачном бою лицом к лицу с ним старались не попадаться. Многие при встречах любовались игрой мускулатуры под его рубахой, да пшеничного цвета кудрявыми волосами. Девушки засматривались на него, но родители говорили:

– Рановато тебе ещё жениться. Подожди, подберём самую лучшую.

А он и не торопился, ему самому было интересно своею силушкою да привлекательным видом любоваться.

Однажды узнали все селяне, что поселился недалеко от них старый генерал, который своим участием в сражениях отстаивал честь и достоинство Матушки – России. Несколько раз ранен был, контужен от разорвавшегося рядом снаряда, чем и заслужил ордена за победы, графский титул да небольшое поместье, включающее несколько близлежащих деревень. Построил он усадьбу на берегу реки, да такое место выбрал, что красотой его можно было бесконечно любоваться, особенно в его-то годы, когда после наполненной событиями жизни покой для души крайне необходим.

Одна у генерала беда была, что находясь постоянно на учениях, в походах и боях, не обзавёлся он своей семьёй. И родственников, как близких, так и дальних не осталось. Кому в наследство всю эту приобретённую красоту передать, неизвестно. И решил генерал жениться, да так, чтобы независимость свою душевную сохранить. Ну, и само собой, постараться наследников произвести. Сам он был дворянином не очень родовитым, и жену начал искать не из самых знатных родов. Вот и нашёл он совсем ещё юную девушку, тоже дворянку, только отец её разорился и семья влачила довольно жалкое существование. Девушка, да без хорошего приданого, как и её родители, были очень рады сватовству хоть и старого, но генерала, и ещё графский титул имеющего.

И всё-то получилось хорошо, по-доброму. Невеста, став молодой графиней, так радовалась своему новому положению, что постоянно как птенчик по своему подворью вприпрыжку скакала, любовалась его сказочным расположением, при том никого своими желаниями не обременяя. И не генерал уже, а отошедший от дел граф, с доброй улыбкой наблюдал за своей супругой, старался чем-то порадовать её, угадать и реализовать её желания. Так, построил он на берегу реки купальню с красивой беседкой для чаепития, выписал из города садовника, украсившего всё пространство перед домом цветами, и даже научил верховой езде, которая влила в её жизнь новые впечатления и настроения. Озорная она при этом оказалась, не только лёгкой рысцой, а вскачь по округе гоняла, и со звонким смехом хлеставшие по лицу ветки рукой ловила да отстраняла.

Одно печалило графа, что не заладилось у них с наследниками. Он и к врачам ходил, и на воды целебные ездил, но старые раны да особенно контузия лишили его такой желанной возможности. Так и пришлось ему жить с нравившейся ему женой без возможности наградить её чисто женской радостью. Поэтому в периоды грустного понимания своего недостатка часто уезжал он на неделю – две в соседний город и даже в столицу, где у него был, ну, не дворец, но соответствующий его положению дом.