– Принеси его мне, – потребовала Рагна. – И не спорь, дитя. Нам надо понять. Ничего мне не станется от крохотного пореза.

Я поджала недовольно губы, но всё-таки встала и принесла нож. Кроме него на столе стояли тарелки с мелко порубленным мясом и кашей. А еще хлеб.

Я думала, Рагна просто уколет себя острием ножа, сделав небольшую ранку. Но как только нож оказался у нее, она ловко развернула его и стремительно полоснула себя по другой руке.

От неожиданности я вскрикнула и вскочила. Порез был не просто большим, а огромным. Он начинался у запястья и заканчивался почти около локтя. На кровать тут же побежала алая кровь. Вена! Она порезала себя вдоль вены!

– Чего же ты ждешь, дитя? – спросила она, обессиленно опустив голову на подушку. – Пой!

Из-за нахлынувшей в мгновение паники в голове помутилось. Какое там «пой», я простые слова забыла, не говоря уже о сложном заклинании.

Глубоко вдохнув, я прикрыла глаза, стараясь успокоиться. В воздухе отчетливо витал запах крови, тонкий, с каждой секундой все более усиливающийся.

Через некоторое время я поняла, что пою. Я совершенно не понимала слов, они словно сами вырывались из моего рта. Открыв глаза, я прикипела взглядом к порезу на руке. Мне показалось, что в мире не осталось более ничего. Весь мир сузился до кровоточащей раны, до алой линии. Она словно росла, превращаясь для меня в глубокий овраг, заполненный дурманящей разум кровью.

Еще спустя то ли вечность, то ли мгновение я поняла, что вокруг меня сплошное красное марево. Оно пульсировало в такт биению сердца. Но еще через какое-то время к красному цвету прибавился золотой. Желтые песчинки постепенно захватывали все больше и больше пространства, пока я не оказалась в ярком золотом свете. Было такое ощущение, будто какой-то сумасшедший заполнил мир мелкими крупинками сверкающего на ярком свете золота.

А потом все прошло. Как отрезало. Вот я только стою посреди золотого хаоса, а в следующий момент уже снова в старом замке около кровати Рагны.

Вспомнив все, я дернулась, желая немедленно остановить кровотечение, но в тот же миг замерла. На руке Рагны больше не было раны.

– Молодец, дитя, ты справилась, – прокряхтела старушка.

Подняв еще недавно раненную руку, она приблизила ее к лицу и тщательно осмотрела.

Я же села на кровать, чувствуя мелкую дрожь в конечностях. И не от усталости, а от нервов. Кто же так делает, в самом деле?! Так можно и сердечный приступ от испуга получить!

– Вот только твоя песня…

Опустив руку обратно на кровать (на которой, кстати, не осталось ни капли крови), Рагна хмуро посмотрела на меня.

– Что с ней? – хрипло спросила я, чуть занервничав.

Если бы меня сейчас кто-нибудь пытал, я все равно вряд ли смогла бы сказать, что я пела и пела ли вообще.

– Это не песнь возвращения.

– А что тогда?

– Не знаю, – Рагна тяжело вздохнула. – Никогда прежде не слышала эту песнь. Да и не песнь это была, а… музыка.

– Музыка? Как можно спеть музыку?

– Голосом, – проворчала Рагна. – Ты играла звуками, не складывая их в слова. Расскажи мне, что ты чувствовала?

Я не стала ничего скрывать. Ни к чему это было. Рагна слушала внимательно, иногда чему-то кивая, а иногда качая головой, словно удивляясь.

– Вот что я тебе скажу, – начала она, после того как я замолчала. – Видно, что твое пение отлично от того, что знаю я. Этому может быть только одна причина: твоя душа – она иная. Подумай об этом. И пой больше. Пой по всяким мелочам, когда надо и не надо. Вкладывай в голос силу. Ты должна развивать ее. Она не должна приходить к тебе спонтанно – только по твоему желанию. А теперь иди, я устала и хочу подремать.

Я поблагодарила Рагну, подумав, что, не будь старушка такой ослабленной, обязательно бы сказала ей пару слов о безрассудстве. Выйдя в коридор, кивнула служанке. Та шустро юркнула в комнату, видимо, совсем замерзла здесь, дожидаясь нас. Неудивительно, учитывая, что в коридоре пар изо рта валил так, словно тут стоял трескучий мороз.

Стражи, неизменно следующие за мной по пятам, оттолкнулись от стены и замерли рядом.

Для чего-то подышав на руки, словно они замерзли, я развернулась и направилась в сторону спальни. При этом начала безотчетно мурлыкать под нос песню. Внутри все слегка вибрировало, будто я едва-едва прикасалась к одной струне.

– Госпожа, – позвал меня стражник.

Я остановилась и обернулась.

Мужчины, увидев, что я смотрю на них, покосились на стены. Я проследила за ними взглядом и удивленно вздернула брови. Но спустя секунду поняла: это я. Вернее, это сделала моя сила. И снова спонтанно, пусть и благодаря моему безотчетному мурлыканью.

Все стены позади нас были покрыты витиеватыми ледяными разводами. Видимо, от холода, царившего в коридоре, я вспомнила про узоры, которые мороз рисует на окнах.