— Вернемся в спальню? — хрипло предложил Валд, сжимая ее тонкую талию.

Мелькнула шальная мысль: как бы было прекрасно, если бы жена поскорее понесла. Он бы следил, как ее талия раздается, а живот растет, ловил бы малейшие изменения в ее внешности, выполнял капризы. А потом прислушивался к шевелению их ребенка внутри ее тела…

— Разве мы пробыли на празднике достаточно? — засомневалась Эва. — Вон священники что-то затевают.

Музыка оборвалась, и люди расступились к краям площадки, освобождая место процессии. Старший священник тянул моток веревки, один конец которого устремлялся куда-то вверх и терялся из виду. Инфиниту вывели в центр, отдали ей в руки моток. Она кивнула и неожиданно громко начала молитву:

— Богиня-мать всего сущего, всезнающая, всеумеющая, пребудь с нами и днем и ночью, и в здравии, и в болезни, направь, научи, вразуми. Прости своим детям несовершенство духа и слабость плоти, укрепи и наставь. И прими в свой небесный экипаж, когда придет срок. Инитион.

— Инитион, — повторили люди хором. Руки синхронно поднялись, совершая знак девятки.

А потом сверху по веревке, которая, похоже, была протянута с капитанского яруса пирамиды, спланировала искусственная птица. Крылья ее торчали в разные стороны, клюв был раскрыт, а стеклянные глаза сверкали, отражая свет огней.

— Что это за чучело? — тихо рассмеялась Эва.

Инфинита поймала птицу, подняла ее вверх, люди захлопали, и к небу вознеслись радостные крики.

— Птица — символ вести, полученной от богини, — сказал Валд и посмотрел на жену.

Она явно веселилась, а вот ему было не смешно. Да, птица, сделанная наспех из ткани и дерева, получилась кривобокой и не особенно торжественной. Но никто не потешался над нею. Люди были преисполнены благоговения. Все уже знали, что произошло: Зельда умирала, а некоторые говорили, что и вовсе умерла, однако богиня повелела Инфините принести благодать на алтарь. И когда это было исполнено, свершилось чудо: Зельда ожила и родила двух прелестных дочек.

Но Валд видел, как это было. Да, Зельда умирала. Крови натекло столько, что понадобилось десять ведер воды, чтобы отмыть алтарь и пол в храме. Ее губы посинели, и глаза закатились. У нее не было сил даже на то, чтобы вздохнуть, не то что исторгнуть из чрева двоих детей.

А йотом Эва открыла алтарь, всыпала туда благодать, и сотворила чудо. Вот только это выглядело так, будто она совершала работу. Она не молилась и даже не обернулась на икону. Ее движения были четкими и собранными.

— Пойдем, — сказал Валд и потянул жену за руку.

Они ушли с праздника, повернули к главному входу в пирамиду и поднялись по белым лестницам на четвертый ярус. Эврика тихо напевала себе под нос мотив последней песни, а Валд, войдя в спальню, оставил жену и пошел в душ.

Стоя под струями воды, он пытался отрепетировать речь: привести хаос, что царил в его мыслях, в систему. И понимал, что простых ответов на вопросы, роящиеся в его голове, быть попросту не может.

В окошке под потолком светила красная Кари, помощница богини, покровительница влюбленных. Правее виднелся белый бок Виты, дарующей жизнь. Когда к ним присоединится синий Ортем, несущий смерть, начнется великий прилив. Аккурат через тридцать дней после их с Эврикой свадьбы.

Валд перекрыл воду, вытерся полотенцем и вышел из душа.

На столике горела одинокая свеча, а Эва, раздевшись, ждала его в кровати. Он видел плавную линию ее бедра и темный треугольник волос внизу живота. Вся заготовленная речь куда-то испарилась, и Валд отвернулся, уставился в стену с картой, пытаясь сосредоточиться.

— Я хочу поговорить с тобой, Эврика. Я не понимаю, что происходит. Но должен узнать, — глухо произнес он.

Эва вздохнула, и Валд быстро добавил:

— Только не перебивай меня, потому что я и так запутался. Пожалуйста, молчи. — Он собрался с мыслями и тихо начал: — Мать сказала всем, что богиня послала ей весть, но я видел, кто на самом деле спас жизнь Зельде. Ты, Эва. И ты точно знала, что надо делать. Надела свой обручальный браслет на ее запястье, а браслет Зельды бросила на пол. Открыла алтарь, всыпала в него благодать, передвинула выступ. Знак бездны сменился другими символами. Ты нажала круглую штуку на алтаре, и он отозвался… Он словно ожил! Вены Зельды набухли, и она тоже ожила. Ее дочери повернулись в животе как надо и вышли одна за одной легко и быстро. — Он перевел дыхание. — Мое сердце едва не выпрыгивало из груди, Баг упал в обморок, а ты смотрела на все, что происходило, и даже не удивлялась. Будто этого и ждала. Будто ты знала… Это не было чудом. Это какая-то закономерность, заранее тебе известная. Баг твердил, что надо брать штурмом монастырь, якобы там хранилище старинных книг, несущих в себе откровение. Но ведь наш алтарь — один такой. Он здесь со времен сотворения обители. В монастыре второго точно нет. А благодать упала с неба два года назад, и ты не могла знать о ней раньше, ведь люди Алистера не ходили в Дикое место.

Валд повернулся к Эве, но та молчала, как он и просил.

— И вот теперь я думаю, раз ты знала нечто, что я не могу объяснить, так, может, и твои другие слова окажутся правдой. О том, что нападут шиаги… О том, что скоро ты умрешь… — Его голос сорвался, и Валд подошел к столику, взял кувшин с водой и отпил прямо из него, сглотнув вязкую слюну. Собравшись с духом, он признался: — Мне страшно, Эврика! Но я должен знать. Расскажи мне все. Что произошло сегодня в храме? Откуда ты знала о том, что делать с благодатью? Зачем надевала на Зельду свой браслет? Ты останешься со мной навсегда? Мы будем вместе, ты родишь мне детей, и мы пойдем по жизни рука об руку?

Он смотрел на нее и ждал, но Эва не отвечала и даже не шевелилась. Валд взял свечу со стола и поднес ее к лицу жены. Та спала, слегка приоткрыв рот. Капелька слюны блестела в уголке ее губ.

— Да ты издеваешься! — выпалил Валд.

Эва тихо всхрапнула, облизнула губы. Валд вздохнул, постоял у кровати, глядя на жену. Потом задул свечу и лег рядом с ней. Она пробормотала что-то во сне, повернулась на бок, закинула на Валда голую ногу. Он подтянул одеяло, накрыв Эву до плеч, и поцеловал ее в лоб.