— Она была удивительной женщиной, — произносит Харлоу, его глаза расфокусированы, будто он погрузился в воспоминания. — И я безумно её любил. Но, по всей видимости, этого оказалось недостаточно.

Когда я ничего не отвечаю, он хлопает в ладони, его лицо принимает серьёзное выражение.

— Послушай, сынок…

— Пожалуйста, не… не называй меня так, — выдавливаю я, не разжимая зубов.

— Ты по-прежнему мой сын. Пожалуйста, Зейн, постарайся понять меня. Я не желал тебе зла.

Я вскакиваю с места.

— А я теперь понятия не имею, кто ты такой. Человек, который проводит опыты на детях? Который поручает своему генетику убить невинного ребёнка? Который виновен в смерти собственной жены?

— Зейн, пожалуйста…

— Нет, это ты послушай, отец. Хотел ты того или нет, но ты это сделал. И я не знаю, можно ли всё это вот… — я указываю на него и на себя, — когда-нибудь исправить.

Харлоу поднимается с кресла и делает ко мне несколько шагов.

— Осторожнее, сын. Мы говорим не только о моём прошлом, но и о твоём будущем. Не разрушай его из-за моих старых ошибок.

— Это не просто ошибки, отец. То, что ты сделал, это отвратительно. Мерзко. Чудовищно, — мотая головой, я отхожу подальше от него. — Не знаю, смогу ли я когда-нибудь тебя простить.

В глазах моего отца отражается мольба.

— Пожалуйста, Зейн, не говори так. Я всё также хочу однажды передать тебе компанию, и мне всё ещё нужно, чтобы ты женился на Ариан.

— Попробуй обратиться с этим к своему настоящему сыну.

— Ты, Зейн…

Я поднимаю руку, чтобы он замолчал.

— Прошу, хватит. Я услышал достаточно.

Я выхожу из кабинета, но Харлоу продолжает кричать мне вслед:

— Если ты отвернёшься от меня, то клянусь, ты об этом пожалеешь.

Может, он и прав, но в этот самый момент это единственная защита, что у меня есть. Не оглядываясь назад, я покидаю комнату, оставляя отца одного.

Прощание — горько-сладкая штука. Мне не терпится поскорее добраться до Рубекса и разобраться, что происходит с Треем, но кто знает, когда я вновь увижу маму и Эмили.

Мы стоим на платформе, ждём скоростной поезд, который увезёт меня в Рубекс, тогда как чёрный автомобиль стоит всего в нескольких метрах от нас, готовый отвезти маму и Эмили в убежище. Зейн и телохранитель, которого он нанял, стоят в стороне, давая нам минутку наедине.

Крепко сжимая Эмили, я шепчу ей на ухо, чтобы хорошо себя вела и слушалась маму. Она такая маленькая, что легко приспосабливается ко всем изменениям. Но меня беспокоит мама. Её глаза красные, опухшие и всё время полны слёз с той самой минуты, как я сказала ей, что поеду в столицу, а они с Эмили — в безопасное место

Мама заключает меня в долгие объятия.

— Прошу, береги себя, Сиенна.

Я сжимаю руки за её спиной.

— Хорошо.

Она выпускает меня из объятий, печально улыбается, берёт Эмили за руку и ведёт к машине. Телохранитель по имени Рубен спешит к ним и открывает им заднюю дверь. Когда они забираются внутрь, Зейн сжимает мой локоть и уводит меня на пару метров в сторону.

— Я останусь с ними на день-два, пока они не устроятся, — тихо говорит он. — Рубен не отойдёт от них ни на шаг.

— Ему можно доверять?

— Абсолютно. Я доверяю ему собственную жизнь, — он передаёт мне микрокарту и что-то похожее на карту-ключ. — Когда приедешь в Рубекс, отправляйся прямо в мою квартиру. Дверной замок там электронный, но ключ должен сработать.

— Должен?..

— Прости. Ключ сработает, — он встречается со мной взглядом. — Пожалуйста, будь осторожна.

— Окей.

— В квартире полно еды, но микрокарту можно использовать для любых покупок.

— Зейн… — собираюсь я отказаться. Это всё слишком. Я не знаю, как смогу отплатить ему за всё, что он сделал мне и моей семье.

— Просто используй её, — перебивает он и достаёт из кармана маленькую коробочку. — И последнее, это для тебя.

С робкой улыбкой он вручает её мне.

Удивлённая, я беру коробочку и аккуратно приподнимаю крышку. Тихий вздох срывается с моих губ, когда я замечаю то, что лежит внутри на бархатной подушке. Овальный медальон с бабочкой, выгравированной на его золотой поверхности.

— Он прекрасен, — выдыхаю я. — Но тебе не стоило…

— Твоя татуировка связывает тебя с Треем. Я хотел, чтобы у тебя было что-то, что связывало бы со мной, — он кивком указывает на медальон. — Можно?