Едва он высказал замечание на сей счет, Макнелли воодушевился еще сильнее.

— Вы жили на ферме?

— Родился и вырос. — Дэвид улыбнулся.

— Так и знал, что приглянулись вы мне не просто так. — Хлопнув его по плечу, Макнелли ухмыльнулся. — Все адвокаты, с которыми я встречался ранее, так напрягались, словно кол проглотили. Почему вы решили стать одним из них?

— У меня есть старший брат, — растолковал Дэвид. — Ферма достанется ему.

Похоже, это объяснение удовлетворило Макнелли.

— Ну что ж, — сочувственно произнес Макнелли, провожая Дэвида до двери, — кажется, вы сыскали способ вернуться в деревню, мистер Лористон. Из вас получился отличный поверенный его светлости.

Дэвид, осклабившись, поблагодарил Макнелли, стерпел чрезмерно энергичное рукопожатие и ретировался. К этому моменту нога разболелась ужасно, но он через силу шел прямо, утаивая свою слабость по пути к перелазу, через который придется перебраться.

Хоть Макнелли, скорее всего, потерял к нему интерес и удалился, Дэвид продолжал разыгрывать шараду — спустился с перелаза и, подавив всхлип, ступил на больную ногу, направил все силы на то, чтобы походка была плавной и нормальной.

Он знал, что переусердствовал. Знал еще утром, когда одолел две трети пути до дома Макнелли. Знал, устроившись в гостиной у Макнелли. Колено пульсировало, его словно пронзали раскаленными иглами. Дэвид пожалел, что не усмирил гордость и не взял с собой роскошную трость, подаренную Мёрдо две недели назад. Но утром это решение казалось вполне разумным.

Четыре месяца лености из-за шинированной неподвижной ноги чуть не свели его с ума. С тех пор как сняли фиксаторы, он понемногу увеличивал продолжительность ежедневной прогулки, стремясь укрепить мышцы. Нога крепла с каждым днем, он чувствовал, что готов осилить три километра до дома Макнелли.

Он серьезно недооценил то, что собирался воплотить в жизнь.

До сегодняшнего дня он бродил по давно проторенным тропкам и дорожкам, но путь до дома Макнелли тянулся по холмистым неровным полям, отчего ногу при каждом шаге простреливала боль.

Утром Дэвиду подумалось, что три километра — это пустяк, но расстояние перестало казаться таковым, едва он добрался до фермерского дома Макнелли, да и теперь оно не казалось таковым, когда он достиг верхней части поля, из-за которого вздорили сэр Хамиш и Макнелли, и взобрался на очередной перелаз. Боль сковала бедро, колено дьявольски ломило, однако Дэвиду не оставалось ничего иного, кроме как смириться. Смириться и идти дальше, до Лаверока.

Накануне ударил сильный мороз, и шагать было тяжело. Возникло ощущение, будто Дэвид брел по железу, земля наказывала его за глупость. День тоже стоял холодный, даже сейчас, ближе к вечеру. Дыхание превращалось в белый пар, пока он, пыхтя, взбирался на вершину следующего поля, на холм, откуда открывался вид на долину Лаверока. Он застопорился, обводя взором раскинувшиеся по округе серовато-коричневые заснеженные холмы, серебристую ленту реки, сверкавшую там, где она перекатывалась через острые валуны. Этот вид расслабил, успокоил, а слабое зимнее солнце смягчало пейзаж мягким свечением.

Из-за боли в колене спускался он медленно. Вид стал даром небес, прекрасно отвлекал от мучений. Несколько раз Дэвид останавливался и приваливался к стене или к дереву.

Добравшись до подножия холма и выйдя на благословенную ровную тропку, что огибала долину Лаверока, он был готов разрыдаться от облегчения. И тем не менее впереди ждало еще метров восемьсот.

Ступал он не спеша, а пройдя полпути, отдал бы левую руку за трость, которую отринул утром. Да за что угодно, что сняло бы часть нагрузки с ноги. Ах, какой же он болван — это он усвоил сегодня. В следующий раз нужно слушаться Мёрдо.

Сегодняшним событиям Мёрдо не обрадуется. Он привез Дэвида в Лаверок на период выздоровления и постоянно читал нотации на тему, что надобно чаще отдыхать. Мёрдо распорядился, чтобы каждые две недели к Дэвиду приезжал лекарь и проверял, как срастается перелом. Мёрдо дал поручение делать линимент по рецепту матушки Дэвида. Мёрдо подарил Дэвиду эбеновую прогулочную трость с серебристой ручкой.

Приглядывал Мёрдо не только за состоянием здоровья. Из эдинбургского особняка доставили коробки с книгами, дабы Дэвид не заскучал; первое время он читал Дэвиду сам, покуда апатичный и опечаленный своим уделом Дэвид не был расположен к чтению. И Мёрдо принес документы сэра Хамиша, как только Дэвид пошел на поправку и пожаловался, что ему нужно чем-то заняться.

Эта затея увлекла настолько, что в окрестностях Дэвид стал известен как деловитый поверенный лорда Мёрдо Балфора, умелый адвокат, что помогал лорду Мёрдо примириться с соседями и предать забвению давнишние споры, начатые сэром Хамишем.

Ну и пусть считают так. Почему бы и нет? В какой-то степени это правда — никого не касалось, что, помимо этого, они с Мёрдо любовники. Это только их дело. Слуги в Лавероке вроде бы ничего не замечали. Приличного размера особняк был довольно компактным. В близком расположении опочивален — их разделял только захламленный кабинет — имелись свои плюсы.