В конце концов, мы сегодня столько пережили вместе, могла бы, чёрт её возьми, и согласиться. Не каждый день я ворую машины с напарницей.

— Прости, — добавила она.

— Ладно, проехали… может, хочешь помыться? — попытался я как-то разрядить обстановку.

Глаза Риты тут же вспыхнули.

— А есть где?

— Да, старые душевые, только вода довольно холодная. Впрочем, сейчас лето.

— Сойдёт, — махнула рукой Рита.

— Минуту, — подойдя к своим вещам, сваленным в кучу на металлическом стуле с кривыми ножками, я порылся и выудил самое чистое полотенце. — Пошли.

Душевые находились чуть дальше по коридору, огромное помещение, где шаги всегда отдаются гулким эхом. Кафельная плитка местами отбита, сантехника ржавеет уже как лет десять, но несколькими кабинами ещё возможно пользоваться.

Показав на прибитый мною крючок для одежды, я включил воду, пытаясь настроить её на более тёплую, и посмотрел на молчащую Риту.

Она была тихой, стояла, опустив голову, может, боялась, что я, как какой-то извращенец, буду подсматривать за ней или нападу со спины?

— Я могу вернуться в комнату или побыть в коридоре.

— Возвращайся, я найду обратную дорогу.

— Хорошо, — пожал я плечами и направился к выходу.

— Илья! — окликнула она меня.

— Что? — обернулся я.

— А ты… — Рита кивнула на душ.

— Предлагаешь присоединиться?

Даже в полумраке душевой я заметил, как вспыхнули её щёки.

— Не-ет, — заикалась она.

— Тогда как закончишь, — я вышел за дверь.

В комнате осмотрел весь свой скудный запас пищи. Да, негусто. Несколько банок колы и вчерашние бутерброды из ближайшей закусочной. Что ж, если Рите захочется есть, я готов сгонять в кафе за пару кварталов.

Звук льющейся воды прервался. Я улыбнулся. Недолго её хватило на холодный душ. Мне-то уже всё равно, я привык. Вскоре дверь тихо скрипнула, отворяясь, на пороге возникла Рита, укутанная в полотенце с прижатыми к груди вещами, на голых ногах красовались кеды.

— Я всё, — вздрагивая, сказала она, её взгляд был рассеянным, и я подумал, не переохладилась ли она.

— Ты в порядке? — Рита кивнула. — Я быстро, — с преогромным удовольствием стянув с себя куртку и футболку, я убежал в душ.

Меня, в отличие от Риты, температура воды не пугала. В первое мгновение поёжившись, расслабился, наклоняя голову и подставляя затылок холодным струям.

Я только успел смыть с себя мыльную пену, как сквозь шум душа различил отчётливое «бац-бац-бац».

Ничего не понимая, я побыстрее ополоснулся и, натянув джинсы с кроссовками, выскочил в коридор.

«Бац-бац-бац» теперь звучало отчётливее и доносилось из комнаты, в которой я оставил Риту.

09

Влетев внутрь, я застыл на пороге.

Рита, переодевшись в одну из моих футболок, доходящую ей до колена, и схватив кусок железа, когда-то бывший ножками какого-то офисного стула, била им об стену, увешанную постерами хоккейных игроков континентальной лиги. Не сразу я понял, что все её удары были сосредоточены на конкретном плакате.

Казалось, она даже и не заметила, что я вошёл в комнату, вся её энергия была направлена на одно.

— Рита!

Я тут же оказался рядом, хватая девушку за руки.

Её пальцы разжались, выпуская металлический предмет, а сама она затихла.

В абсолютной тишине раздался шипящий звук её голоса. Она будто бы с трудом выплёвывала каждое слово.

— Ненавижу его, ненавижу.

Не понимая, что могло её так расстроить, но желая успокоить, я крепко-крепко прижал Риту к себе. Она, не сопротивляясь, прильнула к моей груди.

На стене передо мной свисал на половину отодранный плакат с улыбающимся во все тридцать два Филипповым. Кусок лихо закинутой на клюшки остался прилепленным к кирпичам.

— Рита, что случилось?

— Ненавижу его, — словно заведённая, повторяла она и лишь сильнее прижималась ко мне.

Так мы и стояли посреди комнаты: я больше не задавал вопросов, Рита, наконец, замолчала и лишь тихо сопела мне в грудь. Я понял, что она плакала и теперь успокаивалась.

— Ты не выключил воду, — её голос был еле слышным.

— А? Да? — словно последний идиот, переспросил я.

Она оторвалась от меня и повернулась к окну.

— Сейчас вернусь.

Пока я бегал закрывать душ, Рита привела себя в порядок. Следов слёз на лице почти не осталось.

— Я умоюсь? — спросила она, и я кивнул.