Пропуская размашистый удар альпинистской кирки над самой головой, Дима бросился на убийцу и завалил его обратно в палатку.

— Ты что натворил, ублюдок?! — орал Дима сидя на груди Санька усердно сдирая кожу на костяшках об его лицо. Удар, ещё удар, ещё. Кровь залила все его лицо — брови были разбиты, вылетели передние зубы, а из сломанного носа текли мощные струи, заливаясь в открытый и перекошенный в безумной улыбке рот.

— Уб–ль–ю! — хрипел и булькал кровью новоявленный убийца, — всех-х уб–ль–ю-у!

— Да вырубайся же ты! — орал Дима продолжая вбивать чужую голову в пол палатки, но в противника будто бес вселился!

— У–У–БЬЮ-У-У! — взревел Санёк и резким движением запястий высвободив руки, вцепился в горло противнику и даже слегка приподнялся, но тут что–то мелькнуло справа и со смачным хрустом череп Санька треснул. Руки его дернулись, хватка ослабла, и он повалился на спину судорожно дёргая ногами.

Кажется, этому тоже хана.

Справа стоял Валерий Алексеевич с зажатым в руке молотком.

— С…спасибо? — неуверенно сказал Дима и слез с бывшего товарища стараясь не смотреть тому в лицо. Его начало подташнивать, руки тряслись от переизбытка адреналина и нервов, а тело дрожало на задувающем в палатку ледяном ветру.

Молоток упал на пол, Валерий Алексеевич сделал пару шагов назад, после чего зачем–то отдал честь и сказал:

— Для меня было честью служить с тобой, рядовой.

У Димы хорошенько начал сбоить рассудок. Ему казалось что он находится в каком–то страшном сне или бредит на яву. Что тут происходит? Как так все могло получиться?..

Моргнув, Дима осознал что остался в палатке один, если не считать два тела валяющихся рядом. Лидер отряда куда–то делся, но ведь идти ему было некуда!

Дима бросился на выход, подхватывая из сугроба так и не погашенный фонарь светивший все это время куда–то в небо. Покрутил им из стороны в сторону и увидел бредущего по их дневной тропе человека. Он направлялся к обрыву. Но что либо сделать или даже просто окрикнуть Валерия Алексеевича Дима не успел. Не замедляя шага, он просто шагнул с плато и исчез. Даже не вскрикнул. Тишина.

— Твою мать! — в сердцах выкрикнул единственный выживший из всей экспедиции мужчина и плюхнулся задницей на снег рядом с убитой подругой. Потрогал пульс. Тихо…

— Твою м–а–ать, простонал он и поднялся на ноги. Нужно было возвращаться в палатку, иначе к этим трем трупам добавится ещё один — замерший насмерть Дима.

Он сидел в палатке, полностью одетый и грелся у включенной плитки с кружкой кофе такой крепости, что сердце грозило остановиться после каждого нового глотка. Руки продолжали мелко дрожать, мысли путались но раз за разом возвращались к двум телам лежащим за порогом закрытой палатки.

— Что за хренотень тут творится? — в сотый раз задавался вопросом Дима, и сам себе в слух отвечал, — да черт его знает. Прямо как у тех дятловцев, честное слово!

Как только рассвело, он проверил обмундирование, инвентарь, собрал свои вещи и направился к выходу из палатки. Сидеть здесь и медленно сходить с ума смысла не было. Нужно спуститься вниз, добраться до базы отдыха, а там уже связаться с властями. Бегать от полиции он не собирался, хоть и понимал как неправдоподобно будет звучать его рассказ. Дома, к счастью, его никто не ждал, потому что скорее всего, посадят Диму надолго и сейчас шли последние часы его свободной жизни.

Дима выбрался из палатки и уставился на удивительную картину: ранее практически идеально ровное и небольшое плато окружённое со всех сторон пропастью, теперь, оказалось будто бы небольшим скальным выступом на фоне громадной горы черного цвета с редкими вкраплениями округлых пещер, добраться до которых получилось бы вряд ли даже используя весь его опыт и далеко не самое дешёвое снаряжение. Почему? Да хотя бы потому, что на вид она была идеально гладкой — словно лазером срезали.

Глянув на покрывшихся инием покойников, Дима грязно выругался и пошел в сторону горы. Провел по ее поверхности рукой в перчатке и не смог сдержать поток самых витиеватых матерных оборотов на которые только был способен, а когда выдохся, повторил их ещё раз. Перчатка не зацепилась ни за единый крохотный выступ, поверхность горы была отшлифована практически до зеркального состояния. Любой, даже самый далёкий от геологии человек, с уверенностью заявил бы что такое невозможно и был бы абсолютно прав. Природа не терпит ничего идеального. Даже у обтачиваемого водой многие сотни и тысячи лет речного валуна будут иметься неровности, шероховатости и углубления. А тут…

— Нет уж, нахрен, я сваливаю отсюда, — уверенно заявил Дима и направился к обрыву. В таком состоянии совершать спуск с горы чревато травмами или даже смертью, но оставаться здесь, после всего пережитого, он был просто не способен.

Как и ожидалось, спуск идеальным не получился. Чудом не сорвался в паре–тройке опаснейших мест склона и с десяток раз едва не выронил ледоруб. Да ещё и звуки какие–то начали доноситься. Даже просто докричаться до альпиниста на такой высоте и при сильном ветре если и возможно, то только при помощи рупора. Кажется, это были выстрелы? Только из чего нужно было стрелять, чтобы Дима смог их услышать в такой ситуации? Стреляли долго, от души и со вкусом, практически не прерываясь, но в один момент все закончилось. Снова лишь свист ветра и собственные мысли.