Железные цепи свисают с потолка с наручниками, из стены торчат кандалы на цепи, железный ошейник, мать его… Диванчик-арбалет, спереди досточка, куда просовывается голова и руки в отверстия, ноги как у гинеколога расставляются и кладутся на подставки…

Отвожу взгляд, даже не хочу рассматривать то, от чего реально мороз по коже, ошейники, плетки, кляпы, всякие железные штуки, мать моя женщина!

— Мне все это не нравится, — произношу тихо.

— К твоему величайшему сожалению, мне абсолютно плевать на что тебе нравится и чего ты хочешь, — его голос стал холодным, отстраненным, пробирающим до костей.

— Зачем все это? — я никак не хочу свыкнуться с мыслью, что от этого никуда не деться.

— Потому что ты должна понимать, что тебя ждет за плохое поведение, потому что ты заставила поменять меня свои планы. Теперь слишком много вопросов и придется выводить тебя в люди, делать из шлюхи — леди, — он близко, слишком близко, отскакиваю назад и задеваю головой цепи с наручниками, вскрикиваю от ужаса. — И я уже говорил — за все в этой жизни нужно платить, — проводит языком по моей шее, я вздрагиваю.

– Зачем выводить меня в люди? Мне хорошо и здесь, — если мне придется вот так расплачиваться за каждую шмотку, то лучше я буду ходить голой.

— Потому что не пристало такому человеку как я держать в доме обычную шлюху, нечего было своим задом вертеть и мужиков привлекать, — он рычит и хватает мои руки. — Видишь вот и сама выбрала, где мы сегодня поиграем, — я дергаю руки, но уже поздно на запястье щелкают наручники, он нажимает на какие-то кнопку и меня начинает поднимать вверх.

Самое ужасное до меня доходит потом, под ногами нет опоры, руки ужасно жжет, я начинаю орать, извиваться, Ганс подходит ближе и мне ничего не остается как обнять его ногами. Он расстегивает мои трусы и начинает стягивать вниз, я кусаю губы и всхлипываю, самое ужасное, что я не могу ничего сделать.

— Не нужно, пожалуйста, — я всхлипываю, мне все это не нравится.

— Трахать тебя через трусы? — Насмешливый голос Сатаны, он ликует от своей власти.

— Я не хочу так! Пошли в кровать? — Я все еще надеюсь.

– Тебе нечем меня там удивить, сосешь ты плохо, трахаться и вовсе не умеешь, — Сволочь! Все ему нравилось! И стонал, и кончал, а сейчас все плохо??

— Так научи, я чистый лист, сделай из меня ту, которая будет для тебя идеальна, — только давай уйдем из этой жуткой комнаты!

— И договариваться ты тоже не умеешь, — усмехается, сволочь! Я седлаю его, свисая с потолка, один его шаг и мои руки опять заноют от сильной боли. Он уже сдирает лифчик, я дергаюсь, пытаюсь скинуть его руки, но не получается.

— Я тебя не хочу!!! Слышишь?? Ты меня не возбуждаешь! Ты мне омерзителен! — Глотаю горькие слезы, он только смеется, все мои слова смешны, я мокрая, тело трясет от его прикосновений, все мои мысли только о том, как глубоко он в меня войдет?

— И врать ты не умеешь, похоже придется учить тебя всему, моя шлюха, — я дергаюсь от последнего слова, оно как будто хлестает меня по лицу, из его уст это звучит вдвойне оскорбительнее, как будто меня трогало куча неизвестных мужчин.

Слышу громкий звук, его брюки падают на пол, он вальяжно их переступает и головка его члена упирается в мои мокрые складочки, закусываю губу, хватаюсь руками за железные цепи и немного подтягиваюсь, не хочу вот так.

— Ты сама насадишься на член, я подожду, ты течешь от любого моего слова, готова всегда, в любое время суток, ты МОЯ ШЛЮХА, и всегда ею будешь, — он проводит языком по соску, и я взвываю, не хочу, столько оскорблений, он меня не заставит…

Его руки продолжают ласкать моё тело, играть с грудью, облизывать и кусать шею, я стону, не могу остановиться, руки соскальзывают с цепей, его член опять упирается мне в лоно…

Трусь клитором, разряд тока проходит через тело, раскачиваюсь на цепях, а он только целует грудь, проходится пальцами по позвоночнику, я сама насаживаюсь на него, запрещаю себе анализировать мой поступок. Я просто хочу, не могу сдерживаться…

Он не двигается, ничего не происходит, я хнычу, пытаюсь сама двигаться, но выходит хреново, без него никак не получится…

— Пожалуйста, — закусываю губу, тело дрожит, требует разрядки.

— Пожалуйста, что? — издевательский тон, он хочет, чтобы я умоляла.

— Возьми меня, — хрипло выдаю слова, жадно глотаю воздух.

— Как тебя взять? — Господи, неужели я должна все это озвучивать?

— Возьми меня жестко, — хочу его поцеловать, но он отстраняется, зло усмехается.

— Скажи, как это называется, и я сделаю, — краснею, просто багровею на глазах.

— Трахни меня, — слова сами вылетают, и он моментально входит в меня, на всю длину, жестко, сильно и до чертиков охуенно…

Я плохая, неправильная, ужасная, порочная, ненасытная, я как зверь, животное, не могу насытиться. Его близость дурманила, заволакивала разум туманом, не было ничего кроме его черных глаз, желания чувствовать его в себе, хотелось сильнее, глубже, так, чтобы слова сказать не могла, чтобы дышала с трудом и только его имя на устах…