Шрифт:
– Через два месяца свадьба сестры его величества, принцессы Маргариты. Я должен быть там с женой!
– А будешь с невестой, что мешает?
– Свадьба должна упрочить моё положение, ваше, к слову, тоже.
– А ты, я смотрю, готов жениться хоть завтра, да?
– усмехнулась она как-то очень уж нехорошо.
– Вот представь - завтра. Я, такая, говорю тебе «да» при всём честном народе. Кстати, свадебное платье-то есть? Я оказываюсь идти замуж без свадебного платья, и фаты на три метра, и белого коня.
– Анжелика.. .моя племянница собиралась выходить замуж в том же платье, в котором была в день помолвки. После смерти отца она была в трауре.
– Вот! Ещё и траур! На тебя посмотрят, как на кусок идиота. Скажут, не утерпел, на родича покойного наплевал. А что там, сколько ждут-то нормальные люди?
– По-разному, бывает, что и не ждут, - сказала Антуанетта.
Вообще она права, конечно.
– Хорошо, месяц с половиной, - пусть так.
Может быть, за тот месяц с половиной она покажется ему более привлекательной?
– Ок. И про платье и всю положенную хрень к нему не забудь. Но ты, или кто там, кому ты скажешь, отвечает на все мои вопросы. Я жила совсем в другом всём, сечёшь, нет? В другом доме, ела другую еду, носила не эту вот маскарадную херомантию, как у вас тут, а нормальную удобную одежду. И в жизни у нас всё было устроено по-другому.
– Это разумное требование, госпожа Анжелика.
– И ещё. А если откажусь - ну, быть этой вашей девицей де Безье?
– Вы умрёте, - быстро ответил Анри.
Вот ещё, слушать капризы этой невыносимой девицы!
Она помолчала немного, потом кивнула.
– Ок. Уговорились. Я буду Анжеликой де Безье. Давай руку.
– Что?
– не понял Анри.
– Руку, говорю, давай.
Он протянул ей правую руку, она взяла своей правой рукой. Ладонь у неё была твёрдая, ничуть не похожая на мягкую ладошку той, покойной Анжелики.
– И что теперь?
– А теперь разбей, - кивнула Орельену.
Тот не понял сначала, но потом догадался, что она от него хочет, и разбил их рукопожатие ребром ладони.
– Что за странный обычай?
– поднял брови Анри.
– Так делают, когда что-то важное, - сообщила Анжелика.
– Хорошо. Но вы должны следить за собой, начиная с сегодняшнего дня. Я допускаю, что вы могли быть привычны к более вольному содержанию, чем то приличествует благородной девице. Но теперь ни у кого даже и мысли не должно возникнуть, что вы способны не только вольно разговаривать, но и утратить целомудрие.
– Что?
– вытаращилась на него девица, а потом как захохочет!
– Что с вами?
– холодно поинтересовался Анри.
– А губу закатать не хочешь? Целомудрие! Три раза! Да я давно не девственница.
Что? Анри подозревал, что вытаращенными глазами и разинутым ртом похож на выброшенную на берег рыбу, но не мог поделать с собой решительно ничего. Она - не -девственница?
– Ты б сразу сказал, что девственница нужна, я б домой пошла, - сообщила она.
Тьфу. Антуанетта смотрит в полном ужасе, Жан-Филипп и Орельен хохочут не хуже этой девки, служанка Жакетта стоит у двери и прикрыла глаза.
– Благодарю вас за компанию, госпожа Анжелика, - и это было всё, на что он оказался способен, прежде чем встать и выбежать наружу.
И даже не посмотрел, пошли за ним друзья или нет.
16. Лика. Ревизия
Лика дождалась, пока гости отвалят восвояси, а слуги уберут со стола. Осталась Жакетта, но её никуда не денешь, и Антуанетта, она тут, похоже, тоже вместо мебели. Жакетта попросила позвать сюда портного - потому что надо подгонять весь гардероб. Да, именно что весь - у них тут всё должно сидеть, как влитое, не болтаться и не сваливаться. То есть разожраться можно, затянут, а похудеть - нельзя.
Пока девчонка ходила, тётка - ну, хочет быть тёткой - пусть будет, но тётка из неё никакая - начала выполнять задание сверху, то есть рассказывать об этикете. И это оказалась та ещё херня!
Одной никуда не ходить. Наедине с мужчинами не оставаться. Лика уточнила - даже с женихом? Антуанетта подумала и сказала - с женихом можно. Голоса ни на кого не повышать. Смотреть в пол. Позволять мужчинам за тобой ухаживать - открывать двери, подавать предметы. Если что-то упало - не бросаться поднимать самой, а попросить. Не говорить пошлостей, двусмысленностей и грубостей. И никаких пошлых и грубых шуток. Научиться вышивать - это полезно. И вообще, благородная дама может вышивать, читать книги, слагать стихи, заниматься музыкой, танцевать, прогуливаться в компании камеристки или компаньонки, выезжать верхом с охраной. И ко всем на «вы», иначе трындец, всё, уже не благородная дама.