Придуманная жена

Истории, спрятанные в маленьком медальоне, ветер лабиринтов Стамбула, корабли и специи из разных уголков земли.

Красная вишня тогда цвела,

На автобусе красном к тебе я ехала,

Девочка, ласковая луна,

Мой фонарик, шкатулка со смехом ты.

Лепестки над фабрикой или снег,

Ты мерцала спутником мне из космоса.

Серебристым светом светился цех.

Твои. Пальцы. Были. Подобны. Лотосам.

Мы считали юани, мы ждали дней,

Среди пара стирали мы, лунолицая.

На автобусе красном через Шэньчжэнь

Ты. Домой. Вернулась. В свою. Провинцию.

Моя девочка, нежная стрекоза,

Здесь конвейер длинный, как хвост дракона,

Словно озеро боли летит слеза

В микросхему будущего айфона.

Он на карте не отмечен

Контуром лесов,

И песок

Его, и запах жареной еды.

Там иначе чертят колесо,

Там другие белки

С мехом золотым,

Ярко-жёлтый

Вечер

В небе городов.

Неизвестный континент

Предстоящей встречи.

Марта, Цона и Ааюна

Гостят в нашем тесном доме,

Внучки Чингисхана, контрабандистки,

Кушают на коврах.

Марта, Цона и Ааюна

Кладут меня на ладони,

Опускают в глубины двора,

Светят окна, крутятся диски,

Из белья летит хоровод

Марта, Цона, Ааюна

Режут небесный живот

И на красную рану дуют.

Гравитация исчезнет,

Слыша запах крови ржавый,

Через крыши и подъезды

Буду я на лодке плавать.

По теченью – эстакады,

Поезда скулят, как звери,

Буду я на лодке плавать

Через комнаты и щели.

Темнота зальёт весь город,

Что к ногам прилипнут ткани.

Посмотрю: любви зародыш

Светит, как стеклянный шарик.

Из-под чёрных ресниц ламы

Истекает тёплая тьма.

Лето Неруды, вулканы,

Сочная мякоть земли,

Синие корабли

Идут с горизонта в гавань.

В мутном прибое любви,

Чьё-то качает сердце.

Ночь гуще самой крови

Que noche tan espesa.

Алиса, ты заблудилась

В клубящейся тьме окон,

В кухнях, где женщины плачут

Над луком и тайной печалью,

В гулких дворах колодцах

Петербурга или Ченная,

Там ноябрь на ситаре играет,

Обручальные кольца прячут.

В улочке ветхозаветной

Даже ветер сладковат,

Сдунет голубей как пепел

Папиросы с рукава,

И прикроет паром чайным,

Словно паранджой, мечеть.

В трещинках фасадов тайны

Будут пылью шелестеть.

Времена утекают в тлен

Лишь дожди на дожди похожи.

На задворках лежат в траве

Боги оспы с каменной кожей.

Нет, никто не несёт уже

Риса им и цветы из лавок,

Нет, никто не помнит божеств,

Тихо вынесенных из храма.

Окрась мои руки хною луна,

Слепи дворы из теста ночного,

Я нынче выйду замуж за город,

В котором поют: ча-аа-а…

Свет керосиновых ламп в лачугах,

Тайный свет керосиновых ламп,

Пусть сегодня звучит как чудо,

С балконов и крыш: ча-аа-а…

Я бреду мимо маленьких окон,

Где телевизор шевелит слова,

Там, где тётушки, сёстры, свёкры

Поют и поют: ча-аа-а…

Города восточного шёлковая вязь,

Суп с гвоздикой и кардамоном,

В дерево чудесное улица сплелась,

Плодоносила каждым домом.

Ягоды были комнатки и бельё,

Календарики, бусины и узоры.

И стояла я посреди неё,

Как морской конёк, что обрёл опору.

А куда не глянешь теперь – янтарь,

Твой рассвет стоит золотой стеною.

О, возлюбленный, о великий, царь,

Я пришла из каменоломен.

И глаза мои не длинны,

Как твоих рабынь драгоценных очи:

Под мостом купила себе сурьмы –

Чёрную слезу раскалённой ночи.

Вот потёк по окнам дворцовым мёд.

Как лучи, мой царь, у тебя ресницы.

Но твоё кольцо говорит: пройдет,

И сие, и всё что ещё случится.

Знаю, как я в тебя влюбилась:

Буквы алиф и джим были записаны

На моей судьбе,

На моей судьбе это вязью вилось

Алая птичка билась,

Плакала по тебе,

Буквы алиф и джим, будто слова пророка,

Я ждала между тонких и круглых лун,

Только горячий ветер летел с востока,

Из пустыни, где тосковал Меджнун.