Баронесса полыхнула взглядом взбесившейся горгоны:

— Это личное! Я не давала разрешения на публикацию! И подаю на вас в суд!

— Оу, — оживился наш юрист Эд Ранс, — наконец-то! Уже целую неделю без дела сижу!

Лучше бы продолжал дремать на рабочем месте, закинув ноги на столешницу.

Баронесса нервно икнула и присела. Просто наш служитель пера и закона больше напоминает вышибалу в не самом элитарном клубе. Мало того, что громадный, еще и выражение лица у него доброе-доброе. Так и хочется спросить — скольких уже успел за сегодня укокошить. Как ни странно он имеет отличный диплом за пазухой. Хотя, что тут удивляться — учителя тоже люди и нервному заиканию подвержены, как и все остальные.

Женщина быстро взяла себя в руки. Удивительное самообладание на самом краю бездны. Это она еще не знает, кто проплатил нам сей компромат. И почему. Барон Терской согласен каждое утро подпиливать рога, только когда жена сидит в отдаленном поместье. Но благоневерной захотелось на сезон балов выехать в Гроссвен. Муж скрипнул зубами, оплатил новые наряды и соглядатого. Получив первый же отчет, скрипнул зубами повторно и отправился к нам. Баронесса не просто не разборчива в связях, девочки из «Дома Эфы» самого посещаемого борделя в городе, выглядят скромными монашками на ее фоне.

Нам заплатили, мы сделали, и барон отправил заявку на расторжение брака в ратушу, а его почти бывшая жена решила поискать совести там, где ее отродясь не было — у нас.

— И как вы вообще проникли на бал к графине?! — баронесса в тщетной попытке уцепиться хоть за что-то, обличительно наставила палец на главреда. — Вы нарушили закон!

Наш юрист выразительно хмыкнул. Провинциальная логика всегда веселит потомственного горожанина. Ни одно крупное мероприятие не обойдется без пронырливых журналистов. Можно сунуть денежку прислуге и для тебя откроют черный ход. Или самостоятельно заняться скалолазанием и снимать через окно. Переодевание, подделка пригласительных — ничто не станет между нашей братией и сенсацией. Даже полисмены. Любой уважающий себя журналист хоть раз да познакомился поближе с казематами. Лично у меня имелись две незабываемые встречи с решеткой и деревянными нарами на пять суток за вторжение в частные владения. Зато, какой обзор я потом написала. Начальника тюрьмы тогда по-тихому сняли с должности.

— Что вы! Да как такое возможно? — Ганс притворно всплеснул руками, снеся с соседнего стола стопку исписанной бумаги. Листы потревоженной стаей птиц взметнулись к потолку и принялись красиво планировать на пол. Один приземлился на голову Хлое Визборг, второй журналистки и остался на белокурой гриве в качестве экзальтированной шляпки. — Графиня фон Броджешь самолично пригласила нашего сотрудника на бал.

И правда, заявилась ко мне с утра пораньше, полчаса чай хлебала и трещала с матушкой о здоровье. В силу жалких крох этикета, которые особо тщательно держались за мое самосознание, я с постной миной вытерпела «раут». Приглашение на бал мне сунули в руки перед самым уходом и прощебетали по секрету, что будет много холостых мужчин. Приманка так себе. Мне двадцать пять. Из приданого только приставка к титулу. Ни земли, ни денег. Кто же захочет мою руку и прочие органы? Дельцы? Такие ребята прижимисты до безобразия и в лучшем случае я поеду, как баронесса пугать кого-нибудь в деревенской глуши. Папины бывшие друзья? Из жалости подберут словно брошенную собачонку. Одним словом счастье от приглашения я не испытывала, пока к нам не явился барон Терской.

— Так! — Баронесса в сердцах топнула ножкой в модной золотистой туфельке. Мы всей компанией пристально посмотрели на подозрительно хрустнувшую половую доску. — Подайте мне сюда вашу Рыжую Ису!

Все синхронно перевели взоры на меня, единственную обладательницу огненных как пламя кудрей во всем помещении. Я даже сама метнула взгляд в зеркало, а вдруг случилось непоправимое, и я стала блондинкой как Хлоя.

Баронесса подверженная стадному чувству тоже повернула голову и узрела мою нескромную персону.

— Ах ты…! — далее последовал излишне эмоциональный и нецензурный спич, за произнесение которого в общественном месте баронессе грозило бы знакомство с тюремной романтикой.

Я с вежливой заинтересованностью выслушала, что «да она меня… «да я…» «да суд…» «да ничего от меня не оставят…» «да в тюрьму засадят…».

В редакции раздалось веселое хмыканье, когда дошло дело до жалобы королю. Наши неприлично радостно-дебильные лица в конец добили женщину, и от лоска ни осталось ничего, и из милой барышни вылезло чудовище. Разгневанная фурия трясла кулаками, брызгала слюной и метала оскорбления. Не будет же ей никто объяснять, что королю регулярно приходят кляузы на маркизу фон Клей. Я нервирую светских кумушек абсолютно всем: от внешнего вида до места работы. Мало того, что я отказываюсь изменить возмутительно бесстыжий цвет волос на модный в этом сезоне оттенок «бледная моль» и расхаживаю по городу в штанах, так еще смею самостоятельно обеспечивать себя! Да меня казнить нужно и срочно, пока не занесла вирус беспутства в головы подрастающего поколения. Но Кененг Девятнадцатый (да с креативом на имена у них в роду не очень) только смущенно отводит глаза, когда передает мне каждый месяц пухлую папку с челобитными.

Мой род славный и древний, корнями уходит в историю еще с момента образования нашей страны Хетрен. Мы были опорой трона. Но десять лет назад в день Льетта не проснулся отец и два моих брата. Позже мы получили известие о смерти кузена по отцу. И финальной точкой в истории нашего рода стала внезапная кончина жены старшего брата вместе с нерожденным сыном. Больше мужчин фон Клей не осталось. Я хоть и наследую титул, но передать его мужу или детям не могу. То есть маркизом ему не быть, а просто мужем фон Клей. Унизительный закон. Звучит как «к нам тут примазались».

Мне было пятнадцать. В перспективе брачный договор с маркизом фон Карс и приятные хлопоты девушки обремененной излишне тугим кошельком. Жених на похоронах аккуратно поддерживал меня под локоток, нашептывая успокаивающие слова. Но уже через три месяца прислал официальный отказ от прежних договоренностей. Сначала случился пожар на одной из фабрик принадлежащих нам. Выгорело три цеха, остальное восстановлению не подлежало. Затем нашу отару овец потравили. На западных лугах начался мор травы. На восточных высохли все ручьи. На северные регулярно стали нападать волки. Траты росли, семейный счет пустел. Тогда и начали шептаться, что род фон Клеев прокляли и жених подсуетился избавиться от «порченой» невесты.