– Ну что там? – спросила Катя, бодро выстукивая на клавиатуре какой-то очередной отчёт. Одна из пленников этого офиса, моя сестра по несчастью, соседка по кабинету, напарница по обедам и лучшая подруга. Несмотря на то, что я проработала здесь чуть больше года, за всё это время мне удалось по-настоящему сдружиться только с ней. С остальными сам собой установился вежливый нейтралитет.

– Нормально. Выдали, – пробубнила я, бросая вещи на стол.

– А с глазами что?

– Потом, – отмахнулась я, в спешке сгребая бумаги, мысленно хваля себя за то, что подготовила их ещё вчера, пусть и ценой пары часов моей личной жизни. Ой-ой, в стопку затесался мой рисунок, неловко бы вышло. Хобби давно заброшенное, но всё ещё нежно любимое. Не рисовать в офисе невозможно – иначе совсем крыша съедет от постоянного тыкания по клавишам и пойди-принеси-распечатай. Мельком глянула в зеркало – глаза и правда опухшие. Может и хорошо, меньше влетит.

Я наспех собрала волосы в ненавистный пучок, открывавший больше лица, чем мне хотелось бы показывать миру, поправила воротник белой рубашки, скинула грубые ботинки и влезла в не менее ненавистные каблуки. Можно идти.

У кулера возился Олег, главный юморист офиса. Увидев, куда я направляюсь, он адресовал мне сочувственный взгляд, но ничего не сказал. Будь на моём месте кто-то другой, обязательно отпустил бы какую-нибудь ремарку. Почему-то стало ещё грустнее. Интересно, по шкале от одного до десяти, насколько странно расстраиваться, что тебя даже не подкалывают?

Ну же, Леська, всего лишь стук в дверь. Давай, ты справишься. С отвращением при виде Михаила Валентиновича же как-то справляешься уже полтора года…

– Войдите, – раздалось из кабинета прежде, чем я занесла кулак.

Я сделала умиротворённое лицо, открыла дверь и шагнула внутрь.

Кабинет Михаила Валентиновича – это отдельный мир внутри нашего небольшого офиса. Кажется, что входишь в неподвижную картинку, где нет времени и ничего не происходит. Вещи всегда лежат на одних тех же местах, створка окна всегда откинута на одну и ту же ширину, а в мусорной корзине всегда примерно одинаковая гора бумажек. Даже воздух здесь будто застыл.

– Явились?

Вместо ответа я привычно присела, не дожидаясь приглашения, и через стол протянула ему документы, смотря прямо в буравящие меня тёмные глаза на загорелом лице. Опять по курортам разъезжал на папочкины деньги, щегол. Начальник грубо выхватил стопку из моих рук, пробежался глазами по первой странице и тут же отправил её в мусорную корзину.

– Это не то, что я просил.

«Ты нормальный? Я вчера на два часа задержалась, чтобы успеть это подготовить, а ты выбросил, не посмотрев! Я тебе это ведро сейчас на голову надену!!!» – бегущими строками проносилось в моей голове, пока я провожала взглядом путь плодов своего труда до корзины.

– И что, собственно, не так? – невозмутимо спросила я, стараясь и бровью не вести. Так повелось с первого дня. Перед этим козлом ни в коем случае нельзя давать слабину, иначе будет доводить до слёз каждый день. Проверено на печальном опыте Кати и нескольких других девочек из отдела.

– Всё не так. Перечитайте моё письмо с указаниями ещё раз, и чтобы завтра к девяти всё было у меня на столе.

– Хорошо.

– И да. Ещё раз увижу, что ваши обеды затягиваются – будете уволены. По статье.

– Я вас поняла, – мои ладони под массивным столом из дорогого дерева непроизвольно сжались в кулаки. Я представила, как беру Михаила Валентиновича за шиворот и со всего размаху прикладываю лбом об стол. От этой мысли полегчало. С какой стати он вообще Валентинович? Говнюк лет на пять меня старше максимум, а ещё туда же. Заигравшийся папенькин сынок.

– Надеюсь. Вы не забыли проснуться сегодня?

– Что? – моргнула я.

– Идите, говорю, работайте, третий раз повторять не буду, – огрызнулся Михаил. Я твёрдо решила про себя отныне называть его только по имени и ровно до той поры, пока не придумаю достаточно оскорбительное прозвище.

– Хорошего дня, – машинно отчеканила я, встала и поскорее вышла из кабинета. На всякий случай глянула на свои наручные часы. Никогда не обращала внимания, но почти уверена, что в этом проклятом кабинете они останавливаются.

Когда я вернулась, то обнаружила на столе рядом с клавиатурой чашку горячего чая. Я благодарно посмотрела на Катю и без слов повалилась на кресло.

– Влетело? – сочувственно спросила она, оторвавшись от компьютера.

Моя нижняя губа подрагивала так, что ответа не потребовалось.

– О-о-ох, – она отъехала от стола, смешно перебирая ногами, кинулась ко мне и крепко обняла со спины. Сил сдерживаться больше не было, и я разревелась.

– Чш-ш-ш, – Катя сжала меня ещё сильнее. – Настолько всё плохо? Что там этот чудила опять наговорил?

– Да хрен с ним, – всхлипнула я. – Наш с Ильёй рейс в Берлин… Его отменили…

От неожиданности Катя выпустила меня из объятий.

– Чего? В смысле? Из-за коронавируса?

– Ага, – уныло кивнула я и потянулась к чаю. – Только вышла из визового центра и тут это сообщение. А я так ждала… Кать, как же я ждала… Хоть какой-то глоток свежего воздуха во всём этом дерьмище… И хотя бы капелька времени с Ильёй. Мы же никогда никуда не ездили за столько лет.