Глупая ревность, неуместная абсолютно. Но она есть и обжигает. Сильно. Ранит.

— Чё обнюхиваешь меня, как самка? — ухмыляется и внезапно отстраняется, раздеваясь. — С тобой спать буду, дурная. Мало ли чего ещё выкинешь. Готовь звезду. Болт сам к ней с утра путь найдёт… Заговорённая она у тебя. На других опадает.

Пока его слова похабные и дурные понять пытаюсь, Зверь меня в охапку сгребает. К телу своему прижимает. Чувствую жёсткую поросль его паховых волос и орган в полувозбуждённом состоянии.

— Чё, Малая? Херню в голове гоняешь. да? — жарко в губы выдыхает. — Знай, на другую не полезу, пока твоя звезда на меня течёт потопом. Усекла?

— Ты голым спать будешь? — шепчу.

— И ты тоже голой спать будешь. В доме моём. Чтобы я всегда доступ к щели твоей имел. Моя она, поняла?

Он притягивает меня к себе. Вынуждает носом в его грудь мощную уткнуться. Дышать его запахом особенным. Дурманящим. Лишённым душка алкоголя.

— Ты не пил вино?

— Нет. Я вообще не пью. Не курю сигареты и не шмалю анашу. Довольна? — хмыкает. — Других баб тоже брать не буду. Но с тебя тогда спрос огромный. Привыкай трахаться много и часто.

Похабщина стопроцентная. Похоть голимая. Но щёки сами яблочками становятся, улыбка на губах раскатывается мазком еле заметным. Прячу её в себя. Поглубже.

— И давай без гона, Малая? Я тебе вреда лишнего причинять не стану. Пока сама не нарвёшься. Не суй нос свой Пороховский в прошлое. Иначе оно на дно нас утянет, — советует. Почти мирно. Без тени ухмылки и без намёков грязных. Удивляюсь. Он так умеет? Другим быть…

— Но когда Порох ту запись включил… — бормочу еле слышно.

— Включил, — обрывает резко. — Но это одно, наше с ним. А когда ты своими коготками в мясо лезешь, нутро царапаешь, то — другое. А теперь спи, млять, полуночница.

Утром ранним я просыпаюсь от захвата жёсткого. Мои ягодицы захвачены в капкан. Трусы вниз по ногам спущены. Головка огромная члена елозит вдоль складок. Потом внезапно вверх, к анусу скользит. Тыкаться начинает. Мерно и часто.

Зверь дышит тяжело. Отпихнуть его пытаюсь. Но жаром его тела со всех сторон охвачена. Пленена. Порабощена. Ещё немного и меня его объятия тугие сразу же возбуждать будут. И без того уже томление приятное в низу живота горит. Чувствую в нём мужчину. Самца своего. Нутром признаю хозяина. Хоть вслух не скажу. Но сейчас дубина его толстенная в анус вонзиться желает. Немного жжёт проход от настырного натиска.

— А-а-ай! Отпусти! Сам же говорил, потом… Я не могу. Не могу так… — шепчу сдавленно. — Мне больно будет!

Зверь что-то отвечает. Набор букв для меня бессмысленный, но имя проскальзывает «Зарема…»

Кто такая Зарема? Неужели он меня с женой спросонья перепутал? Так мне теперь ещё меньше хочется его руки на себе терпеть.

— Я не Зарема! Очнись, Зверь! — говорю, как можно громче.

Он просыпается. Это понятно по тому, как тело его напряглось.

— Ты меня с кем-то перепутал…

Член его ещё пару раз между ягодиц скользит настойчиво, но потом Зверь перекатывается на спину. Простыня тонкая в районе паха натягивается, показывая возбуждение. В лицо мужчины смотрю. Хмурое, заспанное. Взгляд ещё не прояснился до конца. Но, что рядом с ним именно я сейчас, а не кто-то другой, он уже понимает.

Внезапно трель телефонная раздаётся.

— Подай, — приказывает Зверь. — На столе лежит.

Я сначала трусы натягиваю и только потом подаю его телефон.

По губам Зверя раскатывается улыбка предвкушения. Трахаться он хочет с утра, сразу понятно. Но потом видит на экране имя Ризван и хмурится.

— Да, — коротко отвечает.

Ризван в ответ без лишних слов к самой сути переходит. Я его голос даже на расстоянии слышу:

— В городе объявился Палач…

Даже меня трепетом пронизывает от этих нескольких слов.

Палач.

Звучит грозно. Жёстко. Звучит так, что морозом по коже и бешеной аритмией — в груди. Навылет. Пульс частит, как пулемётная очередь.

Лицо Зверя каменеет. Мужчина садится, тело своё демонстрируя во всей бешеной и пугающей красоте.

— Палач? И что с того?

Я к ответу Ризвана прислушиваюсь.

— Он наёмник. Сам же знаешь…

— Я знаю другое. Он сейчас вроде как под Шахом ходит. В любом случае, — ухмыляется Зверь. — Его услуги — слишком дорогое удовольствие.

— Даже для Пороха? — уточняет Ризван.

— Тем более, для Пороха. Я слышал, что Палач нехило накидывает, когда к нему такие, как Порох, суются с предложением подзаработать…

— Я бы в город не совался, Зверь, — с сомнением в голосе говорит Ризван.