Симон Кармиггелт
В Гааге
До Харлема я занимал в гаагском поезде один целое купе. Потом напротив меня расположилась молоденькая мама с сынишкой. Светловолосый мальчуган лет четырех имел при себе игрушечного медведя и, как вскоре выяснилось, леденцы. Некоторое время он испытующе смотрел на меня, а затем сообщил:
– Я еду к бабушке в Гаагу. Ночевать.
Всегда я удивляюсь как подарку, когда при виде меня ребенок не разражается рыданиями, а заговаривает со мной.
– Вот и отлично, - сказал я.
Он кивнул с широкой, удовлетворенной улыбкой, обозначившей на его щеках две ямочки. Это было веселое, непосредственное создание, и у матери хватало здравого смысла не одергивать его. Улыбаясь, она предоставляла ему полную свободу действий.
– Ты тоже едешь в Гаагу?
– спросил он.
– Да, - ответил я.
– Тоже к бабушке?
– Нет, к маме.
– И к папе?
– Нет.
– Почему - нет?
– Потому что мой папа давно умер.
– Его застрелили?
– поинтересовался он.
– Слава Богу, нет, - сказал я, - он просто умер.
Внезапно он бросился к окну и в восторге закричал:
– Будозер!
Мы проезжали мимо котлована, где вгрызался в землю огромный бульдозер.
– Дома у меня тоже есть будозер, - с гордостью сообщил он. И посмотрел на меня.
– Леденец хочешь?
– Я не ем леденцов, - сказал я, - но он внука слыхал, что это очень вкусно.
Он положил в рот леденец. До того огромный, что малыш полностью лишился возможности продолжать беседу. Поезд остановился, в наше купе вошел средних лет мужчина и сел рядом со мной. Мальчуган справился с леденцом и критически оглядел нового пассажира. Потом с некоторым сочувствием в голосе заметил мне:
– Теперь до самой Гааги тебе придется сидеть рядом с этим дядей.
Мужчина, шелестевший утренней газетой, вздрогнул от неожиданности т сказал:
– Я с удовольствием посижу с твоим папой.
У спортсменов это называется "удар мимо ворот", но, возможно, мужчина ошибся на целое поколение просто потому, что он плохо видел и носил очки.
– Почему ты с удовольствием посидишь с моим папой?
– спросил парнишка.
– Ну, потому, что мне приятно, - сказал мужчина .
– Ты что, знаешь моего папу?
– Нет, не знаю.
Даже на международных конференциях люди не проявляют такого полнейшего непонимания.
– Посмотри, еще один будозер, - сказал я.
По счастливой случайности мы снова проезжали мимо котлована, на краю которого возвышалась эта громадина. Мальчуган долго смотрел в окно. Потом спросил:
– В Гааге ты поедешь на трамвае или на такси?
– Пойду пешком, - ответил я.
– А ты пойдешь по маленькой дорожке под мостиком?
– спросил он чуть ли не с надеждой.
– Да, - кивнул я, потому что не хотел отбирать у него этот мостик.
– Мы там поедем на трамвае, - объяснил он.
– Когда увидишь меня в окне, помаши, ладно?
Я обещал. В Гааге он помог поезду остановиться, изо всех сил тормозя правой ногой. На перроне его мама пошла купить цветы. Когда я спускался по лестнице, он окликнул меня. Широко улыбаясь и прижимая к груди медведя, он сидел на корточках за прутьями решетки и махал мне вслед. Я тоже с улыбкой оборачивался и махал в ответ до тех пор, пока не прошел через контроль. День начался хорошо. У меня появился друг.