— Отличное варенье! — похвалил я содержимое, подтвердив демонстрацией высоко поднятой ложкой, продолжил есть.

Покачав от удовольствия головой, посмотрел на прибитого воспитуемого, который продолжал мычать на одной ноте.

— Хороший мир! Всё отрастает и можно есть сладкого сколько влезет. Слушай, великий господин, вот на кой тебе сдались эти холопки? Съезди в Свободный город, он же под боком. Там только захоти, девки такие штуки выполняют, что твоим быдлянкам объяснять заморишься, что так тоже можно. Там даже мальчики есть, правда, тебе, наверное, даже больше подойдёт, хотя если честно, тебе крупное травоядное надо подыскать, у вас будет культурное единение. Тебе бы гораздо больше тупая скотина подошла, потому что те, кто меня не понимают с первого раза обычно не очень сообразительные.

Я вывернул остатки варенья на стол, подошёл к могучему бару, по-другому не сказать. Здесь было собрано всё самое лучшее из лучшего. Это конечно была бледная копия бара, который был у Траха, но он настоящий коллекционер, а не распонтованный попугай, кичащийся своим богатством и всевластием. Сполоснул водкой сосуд от остатков варенья, нашёл бутылку абсента в 85 градусов. Это почти чистый спирт, правда не прозрачный, но мы же не медицинские образцы для студентов храним, где важно сохранение цвета и формы, а мне нужен только сувенир. Залил банку абсентом. Кот бы не одобрил, но у меня на это дело заказик есть. А что? Если я выполняю основное задание, почему не могу взять шабашку? Надел одноразовый медицинский халат, маску, шапку, в глаз вставил золоте пенсне, в руку взял Пальценож:

— Нуссс, приступим, — попытался я передразнить стиль разговора древнего доктора.

Подошёл к затмевающему солнце. В одной руке Пальценож, в другой хрустальный сосуд полностью освобождённый от варенья и поигрывающий светом заходящего солнца в идеальных гранях. Всё прошло быстро, можно сказать буднично. Великий, наверное, и вправду тупой, если одного раза не хватает. Затмевающий солнце выл, а я помыл нож и руки водкой, не забыв плеснуть спиртного на ровный срез величайшему, сидящему в кресле. Это Стикс и заражения крови не бывает, но так хотелось сделать хоть ещё одну маленькую гадость. Мою шутку оценили, пытаясь выгнуться и замычали в двое громче.

Я вежливо поблагодарил за гостеприимство и найденное для аудиенции время, вышел из комнаты, через вырезанную в стене дырку, а через десять минут был за периметром стаба. За моей спиной завыли сирены тревоги, и по поселению заметались вооружённые люди. Сейчас господина найдут и отправят к знахарю. Поползут слухи, и разумеется у этих слухов будет документальное подтверждение в несколько фотографий, сидящего с высоко заданными ногами господина затмевающий солнце, держащего у себя на голове чудный сосуд, заполненный предметами гордости и залитыми абсентом.

Я шёл и думал, что какое это замечательное место! Даже обычные задания отрежь-принеси на внешке выглядят рутиной, а тут что не дело, так одно веселье. Если бы я знал, что здесь не пекло, а такое весёлое место, то давно бы с одними голыми руками притопал, и не было бы силы меня остановить!

Доберман меня ждал на полянке, где мы обусловились. Я ему продемонстрировал банку с отрезанным культурным достоянием общества или как там великий говорил, культурное развитие общества. Доберман скривился:

— Нафига ты его приволок?

— А это, мой уважаемый учитель, тебе подарок!

Надо было видеть морду пса. Я такие шутки люблю. Пока он соображал, я продолжил ехидничать:

— Будем тебе, товарищ Доберман, оружие делать.

Пёс в основном невозмутимый, но сейчас, хоть на долю секунды самообладание его покинуло.

— Доберман, всё просто. Ты не понял. Следи за мои мыслями, — и я стал размахивать банкой с отрезанными принадлежностями великого господина, затмевающего солнце. — Я ещё в прошлый раз подсуетился, когда узнавал о нём всё. Заговорил с мужиками, а они рассказали, что живёт одна девочка на него очень обиженная и специализация у неё ксер. Полезное знакомство, кстати. Затмевающий солнце, чуть ли не на ней первой свой брачный обычай тренировал. Я к ней, и без задней мысли рассказываю, что проучить хочу, выбирай мол красавица варианты. Можно ушки и нос подрезать, будет как поросёнок ходить с пяточком вместо сопелки, или гадость на лбу написать, или ещё чего выдумаешь. А она мне чуть ли не в пояс кланяться: «Ой спасибо тебе благородный воин. А принеси мне его бубенцы».

— Так и сказала, Благородный воин? — сделал удивлённую морду учитель.

— Ага.

— Это она зря. А вот поручение, самое то для тебя.

— А она мне значит дальше: «Благодарю тебя, я для всех ксер обычный, но талант у меня есть тайный, если ты мне вот такую баночку принесёшь, я тебя отблагодарю. Я вещам внутреннюю структуру менять могу. Хочешь я в твои ножи алмазную крошку вкраплю, и не просто добавлю, а в каждую молекулу завяжу, будут ножи прочнее стали, почти как алмаз, стекло можно будет царапать». Я же сказал, что благодарю красна девица, желаемое добуду, а желание отложу. Теперь понял собака, на что я подписался? У меня мономолекуляры, а для твоих лап они не подходят, вот и бегает мой уважаемый учитель с железяками. Ты, кстати, ножи подточил, как я просил?

Доберман утвердительно кивнул, а я продолжил:

— Смотри сюда. Я у Кота в чулане копался, там у него столько прикольных штуковин валяется.

Я развернул тряпку, в которую была завёрнута очень прочная пластиковая коробка в которой лежал кусок разломанного ножа модели штурм 1024. Такой же как Брата и Пальценож, только весь в трещинах и покорёженный.

— Это Доберман, с первых экспериментов Кота осталось, — пояснил я недоумевающим псу. — Оказывается, он один из неудавшихся ножей сохранил. Вроде как чего-то выращивали не стой стороны. Они с Блохастым обсуждали, когда я мешки тащил. Будем пробовать в твои ножички такие кристаллы вставлять. Сразу скажу, такой острый не получится, Агафья просто не сможет с такими мелкими вещами работать, зато раз в десять будут острее чем у тебя сейчас и даже об стекло тупиться перестанут, армейские каски с одного удара резать будешь. Как тебе, модернизировать комплект ножей Великого учителя, за причендалы злодея?