– Слушаюсь, Сир.

По пути в Рим, эскадра Ричарда посетила Ливийский Триполи и только что взятый герцогом Бургундии Карфаген. У Никиты было всё в порядке, герцогство ему досталось небогатое, на место в будущем Сенате не тянущее, но боярский сын был доволен. Третий сын небогатого боярина, службу он начинал обычным новиком в дружине черниговского князя, а потому даже такая корона казалась ему даром Божьим. Но чего у русов не отнять, так это хлебосольности. Напоил он, подлец, Ричарда вусмерть. Сам додумался гнать спиритус вульгарис из виноградного вина и выдерживать его в дубовых бочках. Похоже, коньяк в этой истории будет называться Ливийцем, или Триполитанцем. Нужды Никита ни в чём не испытывал, транспортные суда теперь ходили по расписанию, как метро в том будущем, запросы у него были достаточно скромные, а финансовые потребности покрывались продажей рабов, которых доставляли присягнувшие ему берберы из глубин Африки. Работорговля постыдное занятие? Только не в эту эпоху. Никита не торговал землепашцами, он продавал отряды воинов. Воинов, которые считали своего господина Богом, а умереть за него – высшей честью. Идеальные телохранители. Быстрые, ловкие, но при этом мощные, со звериным чутьём на опасность, они пользовались немалым спросом. Один такой отряд купил себе даже король Шотландии, а уж для мелких феодалов они стали признаком респектабельности, как шестисотый мерседес, золотая цепь в палец толщиной и малиновый пиджак для «новых русских» в эпоху девяностых. Мода, мать её ети.

В только что взятом Карфагене пока царил послевоенный бардак. Десять тысяч, вернее восемь выживших, из предоставленного графом Абу Мансура отряда, Эд Бургундский, герцог Карфагена, уже отправил графу Лестеру, в Пальму на Мальорке. С Робертом де Бомон у герцога Эда сложились особые отношения. Герцог Бургундии и Карфагена был уверен, что граф Лестер спас его жизнь, а поэтому пытался отплатить этот долг чем только возможно. И для него было неважно, что граф Роберт принял участие в его судьбе только из уважения к памяти его отца, с которым по-настоящему дружил во времена начала третьего крестового похода. Ставший в глазах Эда настоящей легендой, граф Лестер не стал бы дружить с кем попало. И в этом он был прав. Гуго (Юг) III герцог Бургундии героически погиб при осаде Акко, на глазах у штурмующего вместе с ним южную стену города, самую горячую точку той битвы, Роберта де Бомон.

– Поздравляю Эд. Блестящая победа. Ваш отец вами сейчас гордится.

– Благодарю вас, Сир, но это право излишне. Мой отец влезал на почти стофутовую стену Сен-Жан-д'Акр по хлипкой лестнице и вступил в бой ещё на её ступеньке, а я же просто вынес часть стены артиллерией и въехал в город верхом.

– Я не пытаюсь умалить подвиг вашего отца, Эд, но вами он наверняка гордится. Под Акко нас тогла было больше тридцати тысяч, и долбились мы в него без малого два года, а Карфаген вы взяли пятнадцатью, всего за две недели.

– Это нельзя сравнивать, Сир.

– Вам нельзя, герцог, а мне можно. При осаде Сен-Жан-д'Акра мы действовали как храбрые дураки, пытаясь доказать друг другу – кто из нас, дураков храбрее всех. Мы были очень храбрыми, но очень глупыми, с северо-запада под стену Акко можно было вести подкоп. Если бы мы сразу озаботились этим, то город взяли бы за полгода и погибло бы гораздо меньше благородных людей. Не сомневайтесь, отец вами гордится. Не дело герцогов лезть на штурм крепости по лестнице.

– Вы тоже лезли, Сир.

– Я тоже вами горжусь и стыжусь своей былой глупости. Закончим на этом. Представляю вам своего приёмного сына, Людовика Капетинга-Плантагенета. Пока он мой секретарь, но это только начало пути. Когда-то, основатель их династии, Гуго Капет начинал свою карьеру с графа Парижа. С этого же начнёт и Людовик. Генрих Смелый слишком смел, а излишняя смелость – это глупость, а глупость должна быть наказуема. Парижское графство нужно вернуть. Я не требую от вас оммажа Людовику, но прошу оказать содействие. Тевтоны слишком обнаглели, пора их осадить. Во всяком случае, Карла Смелого. Посмотрим, насколько он Смелый, когда осадим его в Брюсселе. Я не хочу затевать всеевропейскую бойню, поэтому прошу о содействии только Бургундское герцогство. Маленькая война за Парижское графство. Мне не нужны даже ваши вассалы, у меня хватит своих наёмников. Но мне нужен законный повод для войны. Неужели эти дикари ещё ни разу не ограбили ваших владений?

– Грабили, Сир. – улыбнулся герцог Бургундии и Карфагена, прикидывались обычными разбойниками, но меня так просто не проведёшь. Когда объявлять войну?

– Не сейчас. Я хочу навестить Мальорку, потом Рим. Начнём следующей весной, когда просохнут дороги. Спасибо вам, Эд.

– Это излишне, Сир, я вам, через графа Лестера, обязан жизнью. Все мои вассалы в герцогстве Бургундия примут участие в этом святом деле.

– Стоп! Я же сказал, никаких вассалов, Эд. Мне нужен только законный повод. Кстати, я привёз из Триполитании новый напиток, Никита оказался настоящим мастером в этом вопросе. Как у вас с патрулями? Берберов на службу привлекли?

– Все окрестности мне присягнули. Патрулируем всю пустыню.

– Тогда определите Людовика в самый надёжный отряд, а мы помянем вашего отца и отпразднуем победу. Людовик?

– Да, Сир.

– Вы слишком молоды, чтобы принимать участие в безобразиях взрослых мужей.

– Я это понимаю, Сир. – почтительно поклонился секретарь Ричарда.

– Приставьте к нему одного из своих оруженосцев, Эд, и пусть он предупредит состав дозора, что я лично буду снимать с них шкуру, в случае чего…

– Анри! – хлопнул в ладоши герцог Бургундии и Карфагена, призывая оруженосца.

– Слушаю, милорд.

– Принца определите в дозор Мустафы. И предупредите, что если они его потеряют, то лучше пусть и не возвращаются.

В Пальме на Мальорке Ричард задержался на три дня. К войску графа Лестера продолжали прибывать пополнения, как большими группами: шасть тысяч пленённых Принцем-Бастардом под Бреслау поляков через Венецию, две с половиной тысячи русов через Константинополь от Спящего Леопарда, восемь тысяч хашашшинов графа Абу Мансура из Карфагена, две тысячи норманов наёмников покойного Базилевса Алексея Ангела; так и мелкими отрядами рыцарей со всей Европы и Ближнего востока. Все они были воинами, знавшими с какой стороны браться за меч, но слаженные воинские подразделения из них ещё только предстояло создать, чем Роберт де Бомон и занимался не покладая рук. Можно было не сомневаться, что к весне эта разноязыкая толпа станет настоящей армией, а к тому времени она усилится второй когортой Шотландского легиона, пока зачищающей графство Бургундия для Оттона Вельфа, а также Франкским легионом, который в Византии был уже не нужен. Во-первых, болгары сидели тихо, как мыши под веником, а во-вторых, Вселенский Патриарх Кирилл I, бывший Рудный воевода Корней Лютый, бывший кроме главы церкви ещё и наместником Ричарда в Византии, успел подготовить свой легион из наёмников и штрафников-сутяжников. Кроме того, к нему, как к Магистру Русского ордена, постоянно прибывали всё новые воины. В основном матёрые ветераны, пролившие реки крови и начавшие задумываться о спасении души. Возможность спасти душу, продолжая заниматься любимым делом – войной, привлекала очень многих. При желании, Кирилл мог собрать в Орден и двадцать тысяч, но пока для них просто не было задач, поэтому лишних он отсылал к Спящему Леопарду, или графу Лестеру.