Шрифт:
Телефон начинает звонить. Отвечаю на автомате, с легким облегчением выходя на оживленную улицу.
— Да?
— Ты там жива? Что произошло-то? — тараторит Динь-динь.
— Жива. Все расскажу завтра, ладно? — ровно отвечаю подруге, прекрасно зная, что она будет мучиться, пока ее любопытство не будет удовлетворено.
Но ничего не могу с собой поделать: если в ближайшее время я хочу заснуть и выспаться, нужно успокоить свой мозг и расслабиться. А болтовня с Динь-динь совсем не способствует «успокоению», наоборот. Сейчас как навалится со всеми вопросами и требованиями быть подробной в описаниях — а я не спала уже почти двое суток!
Так что жертвую разговором с ней — во имя своего собственного здоровья. Завтра воскресенье. Мой единственный выходной. Тогда и поговорим обо всем… А сейчас мой мозг требует перестать вибрировать по поводу и без, и приготовиться к отдыху.
— Ладно, — бурчит Динь-динь недовольным голосом, — хорошенько выспись. Я принесу печеньки.
— Спасибо, — выдавливаю из себя улыбку и отключаюсь.
Да, в такие моменты я действительно понимаю, за что она в свое время назвала меня киборгом. Я реагирую на происходящее не так, как обычные люди: потому что чаще всего у меня нет времени на проявление соответствующих эмоций… или нет на это сил.
Эмоции — это энергия. А ее мне чаще всего тоже не хватает…
Так что, в отличие от Риты, я не прячу свое «я» — я просто не имею возможности его показать.
И иногда мне кажется, что я уже не знаю, какая она — я, на самом деле…
Это страшно. Но это — моя реальность. Когда на тебе висит ипотечный долг отца, а за твоей спиной лишь одиннадцать классов школы — хочешь не хочешь, а начнешь делать все, чтобы выжить. Моя мама давно умерла, мой отец сидит в тюрьме, и у меня даже не было возможности поступить в институт: ведь я должна была зарабатывать деньги и ежемесячно выплачивать за квартиру, которую папа так неосмотрительно приобрел, полагая, что его бизнес-идея выгорит…
Не выгорела. И теперь я все тяну на себе. Мне двадцать один, и моя мечта выучиться на медика и стать хорошим доктором с приличной зарплатой — успела покрыться пылью, а потом и вовсе исчезнуть в океане всех моих не воплощенных «хочу».
Теперь у меня только одна цель: закрыть ипотечный кредит. А потом…
О «потом» буду думать после. Сейчас у меня на это просто нет времени… как нет времени думать о том странном парне в респираторе, который уже дважды за меня заступился.
Защитил? Спасибо. Надеюсь, не буду должна.
В данный момент в приоритете — выспаться. И пусть весь мир подождет…
— Ты что, серьезно?.. Опять влез в это? — голос в наушниках заставляет молодого человека поморщиться.
— Сегодня я бил по лицу, — спокойно сообщает он, откидывая влажные салфетки в мусорный бак; затем смотрит на свои костяшки, только что очищенные от следов чужой крови, — их босс заметит увечья, и начнется хоть какое-то движение.
— Ты уверен, что у них есть босс?
— Это не уличная шпана. И игрушки у них не детские. Просто они пользоваться ими не умеют, — молодой человек разворачивается и идет к дороге.
— Девчонке влетит, — замечает голос.
— Не думаю. Она назвала имя, — произносит парень в капюшоне, снимая респиратор и направляясь к своей машине, — очень знакомое имя.
— Я слышал, — сухо замечает голос, — Что делать будешь?
— Следить, — бросает молодой человек и садится на водительское сиденье.
Глава 2. О том, как эта история получила неожиданное
Просыпаюсь в двенадцать дня и с благодарностью смотрю на потолок. Благодарность адресована моим соседям сверху, которые решили не будить меня очередным витком своего бесконечного ремонта… Это прям подарок небес!
Иду в душ, привожу себя в порядок, устраиваю небольшую стирку и ставлю чайник. Ровнехонько к моменту, когда он закипает, раздается звонок в домофон.
Открываю дверь и возвращаюсь на кухню.
— Ждали деда Мороза? — весело спрашивает Динь-динь, входя в квартиру через пару минут.
— Ждали доставщика халявной пиццы, — честно признаюсь ей в своих надеждах.
— Не наглей! — хмыкает подруга, внося пакет с продуктами, — Я тебе кроме печенек принесла хлеба, яиц и колбасы — так что будь благодарна!
— А когда не была? — парирую, тем не менее, с теплотой глядя на Динь-динь.
Эта девчушка весила килограмм пятьдесят при росте метр семьдесят пять. Она была худой, как тростиночка, имела светло русые волосы — в данный момент перекрашенные в голубой, — и очень высокий голос, за что я и прозвала ее «звоном колокольчика». Динь-динь. Это про нее.