Потому что Чону в данный момент буквально убивал Лина.

Своими собственными руками.

— Чону, остановись!

Мой кареглазый сосед застывает, а затем медленно поворачивает голову ко мне.

Не замечаю, когда я начинаю плакать… Но вид обезумевшего от гнева мужчины из моего сердца заставляет все внутренности болезненно сжаться.

— Что бы он ни сделал тебе… прошу, не убивай его!

Это мой голос сейчас прозвучал?

Разве он у меня такой жалкий?..

— Он убил моего брата, — голос Чону звучит еще хуже. Более того — я с трудом могу узнать в нем своего идеального соседа с отличными манерами и теплыми шоколадными глазами.

Стоп… что он сказал?.. Его брата?!

— Вы знаете друг друга? — господин Кан переводит взгляд на меня.

— Да, мы… — замолкаю, не зная, стоит ли говорить ему о наших отношениях. Стоит ли вообще сейчас говорить об этом?

У Чону когда-то был брат! И Лин его убил!

— Чону, я понимаю твою боль. Но так ты его не вернешь, — произносит отец Лина.

— Вы? Понимаете мою боль? — Чону поднимается на ноги, — Вы скрыли убийство племянника!

— Не убийство, несчастный случай, — осторожно поправляет его господин Кан.

— Вы скрыли преступление своего сына!

— А ты бы не скрыл — на моем месте? — добавив немного силы в свой голос, спрашивает тот.

— Не смейте мне говорить про свое место. Я никогда на нем не окажусь, — отрезает Чону.

— Не зарекайся, мальчик, — каким-то странным, словно усталым голосом отзывается господин Кан.

А затем обводит взглядом зал.

— Ты их уложил?..

Осматриваю помещение и вдруг осознаю, что повсюду лежат тела… Боже! Как я их раньше не замечала?!

— Часть — я, — отвечает Чону, напряженно глядя на господина Кана.

— А вторую часть? — уточняет тот.

— А вторую часть те, кто очень сильно усложнит вашу жизнь — в ближайшем будущем, — отвечает Чону.

— Почему?

— Потому что я передал им все улики по тому делу: записи ваших разговоров с Геннадием Юрьевичем, признание отца Стаей, заключение независимых судмедэкспертов и даже справки о вашем здоровье… а завтра отдам на проверку все содержимое ваших компьютеров.

— Что?.. — Лин пытается подняться с пола, испуганно глядя на кузена одним глазом: второй опух и совсем перекрыл видимость.

— Ты сядешь в тюрьму за убийство человека. Готовься к строгому режиму, — бросает тому Чону.

Так это — Лин…

— Отец! — Лин переводит испуганный взгляд на господина Кана.

— Чону, ты…

— Что, скажете, он не заслуживает? — повышая голос, уточняет молодой человек, с ненавистью глядя на своего дядю.

— Прошу, остановись. Мы сможем все обсудить — втроем. Я обещаю, Лин будет наказан, — переходя на родной язык, начинает мягко убеждать его господин Кан. (чуть позднее я узнаю перевод этих предложений)

— Нам не о чем говорить, — отрезает Чону на русском, — И при Стасе говорите на этом языке. Она в курсе, что ее отец — не убийца.

— Стася… — господин Кан поворачивается ко мне.

— Я знаю об этом. И у меня один вопрос: почему вы заставили моего отца взять вину на себя и сесть в тюрьму вместо Лина.

Боже, я горжусь собой. Я смогла произнести это четким и уверенным голосом — в противовес тому раздраю, что творился сейчас на моей душе.

— Бизнес твоего отца прогорел. А деньги на новое дело он занимал у меня, — отвечает господин Кан, глядя на меня тяжелым взглядом, — Когда произошел тот… несчастный случай, на твоем отце висел огромный долг. И ипотека. Денег брать было неоткуда. И его друг посоветовал ему обменять свой долг на одолжение…

— «Одолжение»? Так вы это называете?! — непроизвольно отступаю от него.

— Я не прощаю долги, Стася. Я бизнесмен. Твой отец хотел принести мне пользу, я дал ему эту возможность. Взамен ты ни в чем не нуждалась…

— Вы сейчас серьезно?.. — еще больше изумляясь, спрашиваю у него.

— У тебя была крыша над головой, работа и ежемесячный доход. У тебя было будущее. Я подарил тебе это будущее. И, поверь, как только бы ты перестала корчить из себя неизвестно что и согласилась работать на меня — твоя жизнь облегчилась бы еще больше. Но ты сама отказалась!

— Да, я отказалась. Я как чувствовала, что не имею морального права работать на человека, упрятавшего моего отца в тюрьму за преступление, которого он не совершал! — произношу хлестко, переставая испытывать к этому человеку какое- либо почтение.

— Ты глупая, Стася. Это не меняется со временем, я был не прав, — резюмирует господин Кан.

— Как уверенно вы заговорили. Словно не чувствуете на себе никакой вины! — бросаю ему в лицо.

— Мой племянник утверждает, что моя привычная жизнь скоро закончится. И что мой сын сядет в тюрьму. Думаю, самое время раскрыть все карты и рассказать все, как есть. Вы, молодежь, всегда уверены в своей правоте. Но вы еще ничего не знаете о жизни.