— Боюсь, ведьма слишком упряма, — покачал головой спутник Лэя.

— Что ж, — согласился тот, — пусть не винит нас — она сама заставляет нас принять меры, чтобы обнажить ей лёгкие и кишки. Приступайте. Нам нужно закончить в ближайшие день-два.

— И куда же это вы так торопитесь, любезный господин Эльм?

Внушительный бас, раздавшийся совсем рядом, заставил вздрогнуть всех. Ни ван со своими людьми, увлёкшиеся допросом, ни я, трясущаяся перед ними, не заметили, как в допросную вошли ещё двое.

— Господин Руэ, — ван Лэй визитёрам явно не обрадовался. — Не ожидал вас здесь увидеть.

— Не сомневаюсь, — кивнул осанистый широкоплечий мужчина с седеющей бородой, довольно густой для местного. — Что это у нас здесь? Какого признания вы хотите добиться от госпожи… Луй Соньши, так?

— Эта женщина — ведьма, — сухо сообщил ван Лэй. — Я, как глава Правительствующего надзора, совместно с господином Куном провожу дознание по делу её зловредного колдовства. Ни вас, ни Цензората это не касается.

— Что значит — не касается? — возразил спутник господина Руэ. — Разве при дознании не должен присутствовать кто-то из моих подчинённых, а также представитель приказа Великой Справедливости?

— Трое ответственных назначаются лишь во время рассмотрения особо сложных и важных дел. Нет нужды привлекать кого-то за пределами Судебного министерства к пустяковому расследованию.

— Это расследование касается наследника престола. Оно кажется вам пустяковым, господин Эльм?

— Я действую по распоряжению её величества, повелительницы Внутреннего дворца. Преступления наложниц Цензората и Приказа Великой Справедливости не касаются.

— В таком случае, почему этим делом не занимаются дворцовый исправник с ведающими правильностью и дамы из отдела соблюдения правил? — парировал господин Руэ. — Судебного министерства дела Внутреннего дворца не касаются равным образом.

— Его величество не издавал указа о назначении Трёх ответственных!

— Именно это меня и удивляет, — кивнул бородач. — Вы ведёте следствие по делу, способному пролить свет на прегрешения принца-наследника, а его величество почему-то об этом не знает. К счастью, всё поправимо, гонец уже выехал. А до тех пор, пока не поступит высочайшее распоряжение, я, как Великий защитник, и господин Ма, как Великий державный наблюдатель, выражаем решительный протест против вашего самоуправства.

Кажется, ван скрипнул зубами. Не могу сказать точно, в ушах стоял такой грохот от судорожно колотящегося сердца, что я и голоса-то различала с некоторым трудом.

— Я доложу императрице, — сказал Лэй. Это прозвучало как «я всё скажу маме!»

— Мы можем сделать это вместе, — с готовностью согласился Руэ. — Прямо сейчас.

Кажется, возражения у вана кончились, его помощник и вовсе прикусил язык, подавленный огневым превосходством противника. Евнухи выпустили меня, и я не сползла по столбу на пол только потому, что вцепилась в деревянный брус обеими руками. У меня даже хватило сил дойти своими ногами до камеры, когда все государственные мужи вышли из допросной и меня отконвоировали обратно. И только там, отдышавшись и поверив наконец, что опасность хотя бы временно миновала, я сообразила, кто этот человек, что, как в голливудском фильме, в самый последний момент пришёл ко мне на помощь.

Господин Руэ. Руэ Чжиорг, Великий защитник, один из Трёх верховников — ближайших советников императора. Он же — гун Вэнь, муж императорской сестры, по словам Тайрена, видящий пятицветные облака, что по легендам отмечают местонахождения императора, настоящего или будущего, над своим сыном, Руэ Шином. Наиболее вероятный источник всех неприятностей наследного принца — и, как следствие, моих собственных.

Поистине — неисповедимы пути Господни. Императрица желает доказать, что её сын находился под властью зловредного колдовства — и следовательно, не мог отвечать за свои действия, а потому невиновен. Гуну Вэню же нужно, чтобы Тайрен оставался виновным — а значит, он будет меня защищать. И я, готовая пожертвовать ради Тайрена многим, но не своей жизнью и не благополучием дочери, теперь могла только молиться, чтобы у него всё получилось.

Ещё несколько дней меня не тревожили, должно быть, ждали возвращения императора. Евнух-вымогатель больше не появлялся, кормили меня в срок и вкусно, хотя и без изысков. На мои вопросы, что будет дальше, только пожимали плечами, но обращались без грубости. Грудь больше не болела, а болеть она перестала в тот самый день, я даже не заметила, когда. Эх, что бы ни случилось, не кормить мне больше малышку…