Шрифт:
Одним из сторонников точки зрения на бихевиоризм как науку о механизмах, касающихся механических движений организмов, был Карл Лешли (1890–1958). Он писал, что сущность бихевиоризма заключается в вере в то, что исследование человека адекватно описывается понятиями механики и химии. Он верил, что можно создать физиологическую психологию, которая сразится с дуалистами на их собственной территории, и что получаемые данные можно включить в механистическую систему. С его точки зрения, физиологическое рассмотрение поведения будет полным и адекватным отчетом обо всех явлениях сознания. Он настаивал на том, что все психологические данные, независимо от способа их получения, подвергались физической или физиологической интерпретации.
Лешли писал, что выбор между бихевиоризмом и традиционной психологией превратился в выбор между двумя несовместимыми мировоззрениями, научным и гуманистическим. Психология должна освободиться от «метафизики и ценностей», а также от «мистического обскурантизма», чтобы превратиться в физиологию. В физиологии, писал Лешли, можно отыскать принципы объяснения, которые сделают психологию естественной наукой. Это позволит психологам взяться за решение практических проблем в области педагогики и психиатрии, что невозможно в рамках интроспективной психологии.
Такое узкое понимание бихевиоризма практически уничтожало психологию как независимую дисциплину.
…Основная проблема бихевиоризма заключалась в том, чтобы рассматривать психические явления, не привлекая разум. Более либеральные бихевиористы могли – и, в конце концов, были вынуждены – оставить разум в психологии в качестве невидимого, но, тем не менее, являющегося причиной поведения фактора. Однако бихевиоризм, по крайней мере, на ранних этапах своего развития, а затем в радикальном крыле, старался исключить разум из сферы психологии. Уотсон, затем К. Лешли и другие бихевиористы редукционистского, или физиологического, толка, пытались сделать это, заявляя, что сознание, цель и познание представляют собой всего лишь мифы, поэтому задача психологии – описание опыта и поведения как продуктов механистических операций нервной системы. Моторная теория сознания подкрепляла эту аргументацию, поскольку демонстрировала, что содержание сознания представляет собой всего лишь ощущения движения тела, которые свидетельствуют о поведении, а не являются его причиной.
[Лихи, 2003, с. 276–277].Несмотря на то что идеи бихевиоризма имели силу в американской психологии вплоть до 50-х годов XX века, уже в 20-е годы начался его распад на ряд направлений (К. Л. Халл, Э. Ч. Толмен), вследствие имевшихся изъянов в исходных принципах. Психологи, придерживавшиеся одного из этих направлений, пришли к выводу о необходимости включения в состав главных объяснительных понятий психологии понятия образа, внутреннего (ментального) плана поведения и др., а также обращения к физиологическим механизмам поведения. Так возник необихевиоризм.
Сам же Уотсон упорно отстаивал свои взгляды, высказанные в 1913 году. «Я верю сейчас, как никогда, в будущее бихевиоризма – бихевиоризма как спутника зоологии, физиологии, психиатрии и физической химии», – писал он в 1936 году [цит. по: Хегенхан, Олсон, 2004, с. 56].
…По основным вопросам психологии Фрейд и Халл высказывали похожие мысли. И тот, и другой крайне отрицательно относились к религии и считали, что психология никогда не станет естественной наукой, если не освободится от таких, с их точки зрения, абсурдных категорий, как представление о Боге, душе, грехе и любящей доброте. И тот, и другой были ортодоксальными детерминистами и полагали, что научное исследование человека может строиться по моделям, сходным с физикой XIX в., и что они могут интерпретировать идею «свободной воли» с помощью чисто механических понятий. И тот, и другой были уверены в бессмысленности изучения сознательного опыта, хотя их уверенность и зиждилась на разных основаниях: Халл считал, что такое исследование неизбежно приведет к психологизированным или религиозным концепциям, а Фрейд был очарован мощью бессознательных процессов.
И Фрейд, и Халл верили, что психология может стать наукой, основанной на количественных расчетах, и что объектом психологических исследований будут физиологические процессы (при этом ни Фрейд, ни Халл напрямую не использовали физиологические данные в своей работе)… И тот, и другой очень не любили «кабинентные умствования», потому что таковые характеризуются размытостью, морализаторством и не подкрепляются доступными наблюдению фактами поведения.
[Мак-Клелланд, 2006, с. 150].Кларк Халл [Hull, 1943] считал необходимым устранить из научного словаря такое понятие, как цель. Он полагал, что ее можно заменить механизмом типа «стимул-реакция» и что психологам следует рассматривать организм человека и животных как машину. Поэтому себя Халл считал инженером, старающимся создать «совершенную саморегулирующуюся машину». Весь процесс деятельности рассматривался Халлом только в объективистких, механистических понятиях. Он хотел, чтобы психология стала естественной наукой, похожей на физику XIX века. Отсюда Халл считал, что психологам необходимо использовать ключевые физические единицы измерения (масса, скорость и время) и опытным путем определить количественные взаимоотношения между этими единицами, т. е. сформулировать законы психологии, аналогичные законам классической физики. Функция психолога, с точки зрения Халла, состоит в определении базовых закономерностей поведения и применении их для объяснения всех видов сложных феноменов, начиная с психотерапии и кончая агрессией и войнами.
Халл предлагал проводить количественные измерения психологических феноменов и оставил в психологии только то, что можно было исследовать экспериментально.
Согласно теории Халла, объекты приобретают ценность вознаграждения в тех случаях, когда они ассоциируются с редукцией первичного драйва. Такие объекты называются вторичными, или обусловленными вознаграждениями (в отличие от первичных вознаграждений, которые (в качестве примера можно привести пищу) напрямую удовлетворяют инстинктивные потребности). Результаты раннего и очень важного эксперимента, проведенного Вольфе (Wolfe, 1936), свидетельствуют о том, что объекты действительно могут приобретать качество вторичного вознаграждения (причем даже для животных). Вольфе научил шимпанзе использовать жетоны для того, чтобы получать пищу. Вставив жетон в специальный автомат, животное могло получить кусочек банана или виноград. Шимпанзе научились даже дифференцировать жетоны различного цвета по критерию ценности: голубой жетон давал возможность получить пять порций, а белый – только одну. Вольфе показал, что ради получения жетонов шимпанзе работают почти так же усердно, как и ради мгновенного получения пищи (автомат выдавал вознаграждение с некоторой задержкой). Степень усердия конкретной обезьяны зависела от ценности предлагаемого жетона и от того, как много жетонов животное успело заработать. Больше того, шимпанзе копили жетоны, а если несколько жетонов бросали в клетку с двумя шимпанзе, то обезьяны вступали в борьбу за обладание «валютой». Другими словами, жетоны стали для шимпанзе вознаграждением, и произошло это потому, что животные ассоциировали их с редукцией первичного драйва голода.
Невозможно удержаться от аналогии с человеческой привычкой работать за деньги и копить их.
[Мак-Клелланд, 2006, с. 153].Э. Ч. Толмен провел с сотрудниками серию экспериментов, поставивших под сомнение закон эффекта Торндайка и теорию научения Халла. В ходе экспериментов крысы сначала помещались на несколько дней в лабиринт, в котором не было пищи (вознаграждения, подкрепления). В течение нескольких дней животные исследовали лабиринт, после чего в конце лабиринта помещалась пища. Сразу же после этого животные обнаруживали значительное увеличение скорости и уверенности прохождения лабиринта по сравнению с теми крысами, которые в эксперименте получали вознаграждение (пищу) без предварительного изучения лабиринта. Отсюда Толмен ввел понятие латентного научения и сделал вывод, что для него не требуется ни подкрепления (как у Торндайка), ни редукции драйва (говоря другим языком – ослабления потребностного возбуждения, стремления к цели). Он полагал, что закон эффекта относится не к научению, а к совершению действия.