У соседа, были три внучки. Мои ровесницы. Тупые, как пробки – все три, пошли в своего дедушку. Любимое занятие у них было, сколько их помню, собираться в заброшенном доме на окраине деревни, щелкать семечки и бухать с пацанами.

Самое неприятное, что девицы, имеющие минимальную комплектацию сисек и жоп, привлекают к себе массу тупоголовых мужиков. К деревенским бабёнкам, когда им перевалило за четырнадцать, стали подтягиваться на своих говно машинах и говно мотоциклах, ребята из соседних деревень. В отличии от меня, они не приехали из города. Местные мордовороты. Морды кирпичом. Занятые тяжёлым трудом на стройках. Хлещущие спирт, как воду. То есть вообще не блюющие с него! Что было для меня совершенно непостижимым.

Стали возникать неприятные ситуации. Не ходить в их общую компанию «значит зассал», было неприемлемо. Ходить ещё хуже. Подвергаться постоянным насмешкам от толпы народу. Так как я был самый мелкий по возрасту и самый зажатый. Они так ловко меня стебали и ржали надо мной, что буквально тряслись стены того несчастного дома. Моё поведение при этом было не самое лучшее! Я сидел и молчал, пытаясь делать вид, что всё в порядке. Боялся совершить лишнее движение или сказать слово, чтобы не спровоцировать очередной приступ веселья. Этим своим страхом лишь усиливая град насмешек. Так как животные прекрасно чувствовали мои состояния. Я выпивал, играл с ними в карты. Играл плохо, в общем, находился не в своей стихии.

Все пацаны были старше меня лет на пять. И крупнее в два раза. Один раз я не выдержал издевательств и послал одного из них в далёкое пешее путешествие… Он был сильно старше, но ростом примерно с меня – был исключением, среди других горилл. И стало нашим главным развлечением напиваться, и бить друг другу морды.

Я тогда занимался восточной ебаниной, под названием айкидо. В столкновении лицом к лицу оно, как я тогда выяснил, совершенно не работает. Только если подбежать сзади и заломить руку. Боксом я не владел, это пригодилось бы куда больше в тех условиях. Так что мы просто махали кулаками по лицам друг друга, как умели. Он бил лучше. Но я был быстрее и хитрее. Этот недомерок носил кольца на пальцах, поэтому рассечений у меня было всё-таки больше.

Парни приезжали прямо под окна бабкиного дома, где я жил, больше похожего на сарай. Приезжали на своих тачках, без глушителей, ревевших как космический корабль. И мы продолжали нашу битву при Фермопилах. Товарищам недомерка нравилось такое развлечение. Они только лишь ставки не делали на эту битву тараканов. Естественно, не вмешиваясь, иначе от меня мокрого места бы не осталось.

В общем, как-то так, весьма в сомнительном стиле, под постоянным адреналином, без малейшей возможности разжать булки, проходили мои каникулы в деревне. Сначала я был слабым звеном. Но потом им стали другие… Девицы давали тем деревенским дурачкам совершенно липовую надежду. Вводили их в безумье. Заставляя ездить к себе посреди ночи с вёдрами самогона. В итоге, так никому и не дав из них! Девки вскоре вышли замуж за совершенно других ребят и уехали в город. А деревенские дурачки так и остались деревенскими дурачками. Естественный отбор произошёл. Всю жизнь, постоянно, я получал наглядный урок – никогда не напрягайся ради женщины! Всё равно не оценит.

Одно из первых воспоминаний, я сижу на камне у дороги, в деревне. Жду мать. Мать обещала приехать на выходных, но не приезжает. Я расстроенный ухожу в дом, к бабушке. Бабушка сочувствует по-своему, обсирая мать с ног до головы.

В итоге мать приезжает неожиданно, когда никто её уже не ждёт.

В детстве я жёстко болел. По четыре раза в год. Ангины, грипп и всё в этом духе. Бабушка лечила, как могла. Молитвами, растиранием водкой и святой водой. Она всегда была, назовём это так, со странностью, но от неё я получал постоянное внимание. Может нездоровое, но всё же внимание. Получал в таком количестве, в каком не получал больше ни от кого.

Бабушке уже тогда было под семьдесят. Она была старая, и мне было противно сюсюкаться с ней. Но факт есть факт. До десяти лет она заменяла мне мать. Кормила, лечила, заботилась по-своему. Очень по-своему. Обвиняя меня в том, что я постоянно болею. Если чихну или задержусь в туалете на лишнюю минуту, многочасовые причитания были обеспечены. Кутала меня летом в шарфы и какие-то обмотки, которые вызывали непонимание и веселье сверстников. Болезни от этого, естественно, никуда не исчезали.

Мать в то время была нечастным гостем в моей жизни. Интересуясь больше своей работой, подругами и друзьями.

Болеть мне нравилось. Слабость, растворение в собственном бессилье. Кайфовые состояния. Забытьё. Мечты о лёгкой смерти… Однако, я каждый раз выздоравливал.

Когда мне было лет десять, мать забрала меня к себе. Родственники скинулись и купили вторую квартиру. Пошёл я туда без всякого энтузиазма. Просто пошёл. Чувствуя себя довольно странно. Был вроде чужим, а сейчас вдруг вспомнили. Постоянно выслушивал от бабушки, какая моя мать мразь, а сейчас шёл жить к непосредственно к ней….

С матерью я держался насторожено. Нрав у неё был непредсказуемый и взрывной. Эта дистанция сохранилась на долгие годы.

Тогда ещё, в моём детстве было множество бесплатных секций. Меня лет с одиннадцати отдали на спорт. С тех пор я перестал болеть. Спорт, несмотря на все мои деструктивные увлечения в дальнейшем, был со мной большую часть моей жизни и поддерживал меня, как ни что другое. Как только я бросал его, ад незамедлительно возвращался.

Бытовые условия в родительском доме были безусловно лучше. Бабушка прямой выходец из крестьян. Куча пыльных мешков на балконе и всякой рухляди заваливала её квартиру и деревенский дом, до самого потолка… постоянный сварливый галдёж, отсутствие малейшего понимания о личном пространстве…