— Да вы же холодный как льдышка! Давайте-ка я помогу вам лечь.

Он покачал головой.

— Да все в порядке, сестричка.

Некоторое время она изучала его, стоя в тени сбоку от окна.

— Дурные сны?

— Возможно. Откуда вы знаете?

Ему показалось, что она улыбнулась.

— Я время от времени к вам заглядываю, когда вы спите. Это моя работа. Вы кричите во сне, мистер Ривен.

Ривен тихонько ругнулся себе под нос и снова уставился в окно.

— Это, черт побери, не спектакль.

— Мне очень жаль.

— Всем очень жаль. А мне не нужна жалость. Я хотел бы, чтобы меня оставили наконец в покое. — Он закрыл глаза. — Прошу прощения.

— Все просят прощения, — тихо проговорила она.

— Я действительно виноват. Иногда я бываю невыносимо сварливым. — Он помедлил. — И сквернословом. — Дженни всегда бесилась, когда он ругался.

— Не имеет значения, — сказала она и уселась на подоконник. Лунный свет очертил ее серебристым контуром, и лицо ее стало непроницаемым в этом свете. Ривен поймал себя на размышлениях о том, сколько ей может быть лет.

— Вы будете снова писать? Когда-нибудь? — совершенно неожиданно спросила она.

Он не ответил, и она продолжала:

— Я читала ваши книжки. Очень красивые книжки. Все горы, и кони, и сильные немногословные люди.

Он невольно рассмеялся.

— Вы закончите эту историю? Напишете третью книгу?

Он промолчал, потому что в горле был комок. Эта история прикончила меня. Мое участие в ней завершилось. Мое и Дженни. Теперь в ней будут другие персонажи. Он почувствовал, как к глазам подступают слезы.

— Слизняк, — пробормотал он еле слышно.

— Все будет хорошо, — сказала она. — Послушайте, я совсем не хотела… вот черт. — Она вдруг подалась вперед и крепко прижала его голову к себе, так что слезы его намочили ей шею. Он сжал зубы. Держись, дружище. Сквозь ее медицинский халат он ощущал мягкую упругость ее груди.

Она отстранилась, оставив его в каком-то странном опустошении.

— Я, пожалуй, пойду, — проговорила она. — Меня будут искать на вахте. Вам не нужна помощь?

Он покачал головой.

Она словно бы в нерешительности посмотрела на него, потом снова подалась вперед и быстро поцеловала покрытый шрамами лоб.

— Это обычная процедура по уходу за болящими? — с деланной легкостью в голосе спросил он.

Она резко выпрямилась.

— Если я вам понадоблюсь, просто нажмите на кнопку вызова.

— Гораздо удобнее, чем свистеть, — улыбнувшись, заметил он.

— И постарайтесь не переохлаждаться. Я загляну к вам попозже, проверю. И смотрите мне: чтобы вы лежали в постели и спали. Спокойной ночи.

Он проводил ее взглядом до двери. Спокойной ночи, девчонка.

— Мне уже скоро пора отправляться, Дженни.

Огонь потрескивал в очаге, торфяные брикеты разваливались и вспыхивали неверным оранжево-голубым пламенем, отбрасывая на стену у них за спиной причудливые тени.

— Я отсутствовал десять дней.

За окном снова поднялся ветер; стекла в окне дребезжали под напором ветра, рвущегося с вершин к морю. Со Сгарр Дига, по крутым склонам, кровоточащим и избитым. Порывистый, судорожный ветер, — он то ревел, то внезапно смолкал. Попеременно.

— Тебя кто-нибудь ждет? — тихо спросила она, не отрывая взгляда от пламени. Волосы ее переливались в мерцающем алом свете очага.

Он с горечью усмехнулся.

— Едва ли, но у меня еще есть незаконченные дела. Я не могу здесь остаться насовсем. — Он повернул голову, чтобы лучше видеть ее лицо, обращенное к нему в профиль. — Хотя мне бы очень хотелось.

Не глядя на него, она положила ладонь ему на руку.

— Майкл? Тебе действительно нужно вернуться назад?

— Я должен вернуться. У меня увольнительная на две недели.

— Но ты мог бы остаться здесь. Это место как раз для тебя, и папе ты нравишься.

Он не ответил. Светотень мечты поднялась из огня и замаячила перед ним, дразня. Разве не мечтал он о чем-то подобном?

— Еще на две недели, — сказал он.

Дженни улыбнулась и склонила голову, прислушиваясь к завываниям ветра.

— Ладно, времени, думаю, хватит…

Ривен спал, теперь уже без сновидений. Снаружи сквозь легкие облака изливала свой свет луна, и края облаков тоже были в световой виньетке. Кто-то — темнеющая в ночи фигура — ждал терпеливо в тени деревьев. Двое волков примостились у его ног. То были зимние волки, громадные, серые, будто призрачные в лунном свете.