Ривен нахмурился.

— Что за чушь! Какой в этом смысл? Как такое могло случиться? — В голове его это не вмещалось, а в голосе слышны были нотки истерии, но ему было уже все равно. Он был совершенно сбит с толку. В реальной жизни такого просто не может быть. В другом мире. Его мире, черт побери.

Байклин покончил с завтраком и встал.

— Нам пора уже выходить. Поговорить можно и по дороге.

Они быстро собрались. Байклин завязал вещевой мешок и закрепил на перевязи меч. Ривен уставился на него во все глаза. Он бы, наверное, рассмеялся, если бы не побоялся задеть Байклина. А еще через пару минут только черный кружок от костра говорил о том, что кто-то здесь останавливался на ночлег, да и его Байклин прикрыл травой и забросал камнями. Они зашагали на север.

Ривена восхищала дикая красота этого края. Ближе к полудню воздух прогрелся; он уже обливался потом, вещевой мешок тянул плечи, ноги ныли, не переставая, — но несмотря на все это, на душе у Ривена было спокойно и даже приятно. Ему нравился этот простой пустынный пейзаж, не тронутый, не обезображенный человеком. Не было здесь ни дорог, ни телеграфных проводов или следов самолетов в небе. Никаких свалок мусора. И почти никаких звуков. Если бы не шелест ветра и пение птиц, этот край можно было бы назвать безмолвным. Здесь даже тише, чем там, в уединенном доме у моря, где непрестанно шумели ветер и волны. Все было бы прекрасно, если бы не одно обстоятельство — видеть все это, не говоря уж о том, чтобы шагать в этом пейзаже, — само по себе уже бред, сумасшествие. Ривен решительно взялся за Байклина.

— Ты обещал рассказать мне, как это все завертелось… почему ты пришел на Скай. И зачем меня притащил сюда.

Смуглый вздохнул.

— Да, обещал. — Он умолк на мгновение. Лицо его стало непроницаемым. — История долгая и запутанная, так что придется тебе запастись терпением. Я не слишком хороший рассказчик. Вот Ратаган, тот другое дело. — Он быстро взглянул на Ривена. — Но ты и так уже знаешь об этом.

Ратаган, здоровенный рыжебородый детина. Пьяница… балагур. Ривен знает его. Да, конечно.

— Ну что ж, начну, как говорится, с начала.

А началось это в прошлом году, в самый разгар лета. Я бродил по северным холмам, что по ту сторону Талскера… — Ривен хотел было что-то сказать, но Байклин жестом остановил его. — Замечательный был денек лютики, легкая дымка, спеющий ячмень. И мне вдруг взбрело в голову подняться на Алую гору и поглядеть на все это сверху, я ведь не просто так там ходил. В то время я подрядился на службу к барону Квириниусу, вроде как бы проводником и разведчиком, хотя почти ничего и не делал. Та весна была мирной, лето — изобильным. Погода держалась прекрасная, так что прогулки в горах не доставляли совсем никаких хлопот. Зимой, понятно, другое дело. Так вот, я поднимался по западному склону. Солнышко припекало. Я нашел один уступ в скале, укрытый от ветра и не очень доступный. Там-то я и уселся. А потом, не прошло и четверти часа, меня сморил сон. — Байклин надолго замолчал. Лицо его оставалось таким же непроницаемым.

— Разбудил меня крик; кто-то падал. Потом я услышал еще один крик. Кто-то кричал от боли. Но я никого не видел, хотя кричали, похоже, совсем-совсем близко. Я огляделся и что, ты думаешь, я увидел? Крошечную долину внизу, — такой вообще нет в Мингнише, — а в долине несколько домов. Я таких в жизни не видел. А передо мной висела такая яркая цветная веревка, обернутая вокруг валуна. Я потянул и без труда вытащил ее. Конец оказался оборванным.

— «Майкл!» — вот что выкрикнул женский голос. Голос той, которая падала. Но это я уже вспомнил потом. А тогда я подумал, что мне просто напекло голову. Но я все равно не забыл.

Я зажмурил глаза, а когда снова открыл их, то опять оказался на Алой горе, где все мне было знакомо. Вот только все словно бы замерло. Ветер стих, земля как будто приумолкла. Ни птичьего крика, ни жужжания пчелы. А люди в долине побросали работу свою на полях и все, как один, воззрились в небо, потому что по небу разлилось сияние, похожее на кровоподтеки. И даже солнце поблекло в сравнении с этим сиянием. Тишина буквально оглушила меня. Я выбрался из-под карниза скалы и понесся вниз со всех ног, насколько вообще можно нестись по крутому склону… Но еще до того, как настала ночь, туча, черная, как смола, затянула собой все небо. Ветер поднялся снова, он нарастал и нарастал, — бури такой никогда еще не было прежде. Кое-кто утверждал, что настал конец света. Ячмень ветром прибило к земле. Молнии так и разили людей и скотину. А потом хлынул дождь, точно на землю обрушился потоп. Реки вышли из берегов, затопили поля. — Байклин прищурил глаза, взгляд его где-то блуждал, далеко-далеко, в воспоминаниях. Рука сомкнулась на рукояти меча.

— Вот так она и началась. Большая Зима. Лето умерло, снег покрыл землю еще до осени; дикие звери повылезли из своих горных берлог и принялись рыскать в поисках добычи. И Исполины — никто уже даже не помнил, когда они появлялись в Долах в последний раз — вышли из снежных своих убежищ, наводя ужас на Роримы. Волки выли у самых ворот Талскера. Мингниш умирал.

Я вернулся на юг, домой… в Рорим Раларта. Там все было засыпано снегом. Лютая зима заморозила землю, и никто не мог этого объяснить. — Он опять на мгновение умолк. — Никто, кроме меня. Я, кажется, понял, в чем дело. Я рассказал о догадках своих Варбутту — моему отцу, — а потом снова ушел на север. В этот раз Мертах пошел со мной. Мы направились вдоль Великой Реки, а затем пошли по ущелью к перевалу. Мы скользили по камням и тонули в снегу. Наконец, у перевала мы прошли через Дверь. И оказались на вершине горы под названием Сгарр Диг, на Острове Туманов. Так мы впервые вдохнули испорченный воздух вашего мира…

Он замолчал и понурился.

— Что и говорить, переживание не из приятных. Странно, но оказалось, что мы говорим на том же языке, на каком говорили и люди на Острове… на каком ты писал свои книги. Только звуки у нас были немного другие, но нас все равно понимали. У Мертаха получалось лучше, он почти в точности скопировал их акцент, людей с острова.

Мы жили как нищие или воры. Чтобы жить, приходилось красть. Нам, впрочем, хватало. Мы даже одежду сумели добыть подходящую. Но настоящей проблемой были зверюшки Мертаха. Надо же было их где-то прятать.