Костер затрещал. Ветер шуршал полотнищем навеса. Ривен чувствовал рядом тихое дыхание Мадры. Льюб закончил свою историю.

И не история вовсе. Какая-то проповедь.

Вскоре Ривен задремал и спал без сновидений. Перед рассветом он тихонько освободился от теплых объятий Мадры и заступил в караул вместе с Байклином. К утру снегопад прекратился, небо начало проясняться. Над белым безмолвным пейзажем неясно очерченных холмов и лощин разлился дневной свет. Звезды померкли.

— Вопреки опасениям, ночь выдалась спокойной, — сказал Байклин, не сводя глаз с пологой широкой долины, по которой струилась река. — Сегодня мы уже выберемся из холмов и пойдем по местам, где живут люди.

— А гриффеши не пойдут за нами?

Смуглолицый покачал головой.

— Они, скорее всего, потеряли наш след во вчерашнем буране. Вот если бы нас преследовали Снежные Исполины, тогда нам действительно пришлось бы туго. Такая погода как раз по ним. Гриффеши, как и люди, обычно прячутся по своим берлогам, чтоб переждать непогоду.

Первый солнечный луч, скользнув по снежной равнине, прогнал тени с их лиц.

— Еще столько идти, — пробормотал Ривен себе под нос. Но Байклин услышал его.

— Ты же вроде сам туда рвался? Что, пропало желание?

— Не знаю. Желание было.

— Быть может, не только мирканы ищут свое предназначение.

Ривен безрадостно рассмеялся и вспомнил прощальные слова Гвилламона. «Надеюсь, ты обретешь покой». — Я ничего не ищу, ничего мне не нужно, — сказал он, может быть, слишком резко, хотя теперь уже не был уверен в том, что сказал правду. Он отогнал мысль о девушке, что спала под навесом.

Они снова пустились в путь. Солнце слепило глаза. Лошади вроде бы пришли в себя, но всадники все же пока не торопили их — снег был слишком глубок. Стало почти тепло, и Ривен даже снял плащ. Куда ни глянь — везде расстилался однообразный равнинный пейзаж вересковых пустошей и лугов, и Ривен полностью отдался во власть заведенному распорядку попеременно сменяющих друг друга езды, отдыха, трапез и сна.

Прошло три дня. Не было никаких признаков погони. Ноги и поясница у Ривена больше уже не болели от долгого сидения в седле, и он без труда засыпал на жесткой земле. Таган разведал всю округу к северу, но никого не нашел: ни людей, ни зверей. То и дело дорогу им перебегали зайцы, двух проводник подстрелил на жаркое. Иногда доносились вскрики канюков. Вот и вся живность.

Они проехали мимо пределов Рорима Карнаха. Один раз Таган даже видел издалека их дозор, но те не заметили всадников. Здесь уже не было снега, лед не сковывал ручейки, попадавшиеся у них на пути. Здесь, на равнине, эта неестественная зима отступила.

С тех пор, как отряд покинул Рорим Раларта, прошло уже десять дней. Впереди показалась сверкающая расплавленным серебром лента реки. Байклин, довольный, приложил козырьком руку к глазам и придержал коня, вглядываясь в пейзаж, простирающийся на север.

— Великая река. Мы продвигались с хорошею скоростью. К вечеру выйдем к ней и уже завтра направимся вдоль берега на север. — Он улыбнулся Ратагану. — И скоро твой красный нос почует запах пивных, мой истомившийся жаждой Друг.

— Ну, наконец! — отозвался гигант. — А то моя бедная утроба никак не хочет мириться с таким нищенским прозябанием.

До них доносилось журчание бегущей воды. На южных склонах пригорков даже зеленела трава, и Ривен однажды слышал пение жаворонков, заливающихся высоко в поднебесье.

— Похоже, зиму мы миновали, — Таган обернулся в седле, окинул взглядом белые безмолвные холмы, с которых они спустились, и покачал головой. — В странные времена мы живем.

— Когда придет настоящая зима, тут уж настанут не странные времена, а постные. — Коррари сплюнул через плечо.

Вечером путники разбили лагерь на берегу реки. Снега здесь не было. Лучи заходящего солнца поблескивали на воде, пока оно, наконец, не опустилось в алое нагромождение облаков. Льюб долго смотрел на закат.

— Завтра будет хороший день. Снега не будет. Нам, похоже, вернули лето. — Он бросил задумчивый взгляд на Ривена и принялся расседлывать свою лошадь.

— Чему я несказанно рад, — объявил Ратаган. — Снег хорош для ребятишек, но в моем возрасте уже он далеко не так привлекателен.

— Да ты и сам далеко не милашка, — рассмеялся Байклин.

— От урода слышу, — пробурчал тот.

Река — шириной почти в полмили — быстро и ровно несла свои воды, обтекая острова, кишащие птицей. Расстилая плащи и пледы, Ривен мельком заметил голубой росчерк полета зимородка и на секунду вернулся в тот, другой мир. Воспоминание о креслах-каталках и одетых в белое фигурах отозвалось в его душе болью.

Даже в сумерках было еще светло. Последний луч солнца помедлил, запутавшись в облаках у самой кромки горизонта, не желая гаснуть. Путники расселись вокруг костра, отпустив лошадей пастись под присмотром Римира и Дармида. Под треск костра и бульканье котелка они слушали пение птиц в камышах, узкой лентой тянущихся вдоль берегов реки. Небо оставалось ясным. От реки поднимался туман. Мирканы привели лошадей и стреножили их, а Ривен и Ратаган принесли хворосту для костра. Потом все разлеглись вокруг костра, точно спицы вокруг ступицы колеса, и молча лежали, слушая плеск воды и голоса птиц, пока сон не сморил их.