– Мангуст прав, с Варягом будет легче, – присоединился Абрек. – Одним профи больше – больше шансов на успешный штурм. Это в его интересах, раз у него передозировка!

– Уверен? – уточнил Брилёв. – Он не станет на сторону террористов ради того, чтобы не рисковать биорегенераторами? Без них он может не пережить интоксикацию, он знает это.

– Варяг не боится смерти, – Абрек явно не считал приведенную Брилёвым причину за аргумент. – Аллах свидетель, он не торопится на тот свет, иначе не выживал бы в этой заднице шайтана круче всех. Но смертью его не испугаешь.

– Тогда займитесь этим все четверо, – приказал полковник. – Мне так будет спокойнее. – Он бросил взгляд на хронометр: – Через полчаса будет готова пища для террористов. Будем отдавать или ждем Порфирьева?

– Пусть жрут, – злобно процедил Абрек. – Заодно расслабятся. Предатель по-любому ждет, что мы используем это для штурма. Или во время передачи еды нападем, или во время ихнего приема пищи. Поэтому пусть жрут спокойно. С голодухи после еды сильно спать хочется, наверняка половина из них вырубится. Выиграем время и упростим себе задачу.

– О’кей, – подытожил Брилёв. – Тогда встречаемся в блоке противорадиационной очистки, как только экспедиция начнет шлюзование.

Со шлюзованием тоже начались проблемы, потому что, как выяснилось, почти все сотрудники службы радиологического контроля оказались мятежниками и были уничтожены спецназом в ходе зачисток очагов напряженности, возникавших на первом уровне. Лояльных сотрудниц осталось всего три, все они являлись молодыми девушками с минимальным опытом работы, и никто из них не умел управлять шлюзом. Пока инженерная команда Миронова в срочном порядке занимала места за пультами операторов по шлюзованию, а бесполезных девиц перенаправляли заниматься системами противорадиационной очистки, собравшаяся у входа в бункер экспедиция понесла новые потери.

– Овен упал! – сквозь громкий треск забитого помехами эфира раздался голос кого-то из людей Порфирьева. – Варяг, Овену плохо!

– Хам, поднимите его! – Буран со стороны эпицентра усиливался, и рычание Порфирьева тонуло в сильном шипении. – Он живой?

– Вроде да, – чуть позже пришел ответ. – Датчик показывает, что живой! Сознание потерял!

– Дотянет, мы почти дома. – Порфирьев повысил голос: – Центр! У нас еще трехсотый! Повторяю: мы у входа, пинаем противовзрывную плиту. Нам вообще ждать или позже зайти?

– У нас были проблемы со шлюзом! – торопливо ответил Миронов. – Уже открываем!

Компьютерные экраны сообщили о запуске механизма открытия входных ворот, и стоящий возле Миронова Брилёв увидел изображение с камеры наблюдения. В первую секунду полковник решил, что в раскрывающиеся ворота снаружи бросили гранату. В быстро растущую меж створами ворот щель ударил настоящий взрыв из черной снежной пыли и земляного крошева, и несколько мгновений ничего не было видно. Но потом из бурунов клубящейся грязи начали выбегать солдаты в штурмовых комплектах, таща на себе неподвижные тела, и стало видно, что это не взрыв, а всего лишь отголоски бурана, попадающие в вырытый перед бункером ангар со склона раздавленной горы.

– Закрывай! – Брилёв услышал порфирьевский рык, но самого Варяга заметить не смог. В густом пыльном месиве фотохромный комбинезон спецназа был полностью неразличим. – Все внутри!

Ворота закрылись, и инженеры запустили шлюзование. Пока экспедиция шлюзовалась, полковник пересчитал людей Порфирьева. Их действительно оказалось на одного меньше, и двоих сотрудников, облаченных в старые скафандры МЧС, солдаты несли на руках в бессознательном состоянии. В лифте Порфирьева стало заметно лучше, на вид он держался достаточно уверенно и падающим от измождения не выглядел. Для дела это хорошо, но на всякий случай Брилёв вызвал Абрека по личному каналу связи и приказал ему забрать у Порфирьева оружие до того, как тот появится перед полковником. Лифт спускался в бункер долго, окружающую местность снова трясло, и автоматика раз десять снижала скорость движения лифтовой кабины до минимума, ожидая прекращения микровибраций в шахте. Выходило, что до истечения стандартного срока интоксикации экспедиции оставалось всего сорок минут, а дальше – у кого как, в зависимости от особенностей организма. У самого Порфирьева интоксикация начинается позже всех в бункере, то есть у него есть еще час. Будучи ракетчиком, Брилёв не был специалистом по подготовке и проведению спецопераций, и оставалось рассчитывать на то, что этого времени окажется достаточно.

Наконец, створы лифтовой кабины распахнулись, и оттуда высыпали засыпанные грязным радиоактивным снегом члены экспедиции. Внутреннее шлюзование прошло быстро, людей обдули сжатым воздухом прямо в шлюзе, чтобы сбить со скафандров радиоактивное крошево и крупную пыль, после чего выпустили в помещение дезактивации. Люди Порфирьева в первую очередь затолкали в кабины противорадиационной очистки раненых, сам Варяг вышел из лифта последним и нащупал взглядом Брилёва, стоящего в помещении контролеров за толстой прозрачной стеной из освинцованного стекла.

– Овен упал пятнадцать минут назад, – сейчас, без помех, рык Порфирьева и вовсе казался голосом маньяка-убийцы. – Дно без сознания больше четырех часов. За это время у него дважды шла носом кровь. Надо предупредить Снегирёву.

– Сделаем все возможное, – ответил Брилёв по громкой связи. – Проходите очистку, снимайте снаряжение. Обед и душ уже приготовлены. Добро пожаловать домой!

Полковник вышел из помещения контролеров и кивнул ожидающему возле дверей помощнику:

– Скажешь им, что первыми в медотсек пойдут раненые и Порфирьев, потому что так сказала Снегирёва. Биорегенераторов всего три, это всем известно, никто ничего не заподозрит. Ты все подготовил?