— Ты с детства вбила в свою хорошенькую головку, что должна выйти замуж за Эдмона, и теперь не понимаешь, что тебе делать дальше.

Карна закатила глаза, взяла двумя пальцами поджаренный бутерброд с паштетом и осторожно его понюхала.

— Будто цирковую собачку забыли при переезде, но она продолжает прыгать через забор, хотя ни зрителей, ни дрессировщика нет, — продолжил Рихард. — Аплодисментов не будет. Цирк уехал. Никто не осудит, если ты продолжишь жить.

— Знаешь, что, — ответила Карна, положив бутерброд назад на тарелку, и Рихард улыбнулся и откинулся на спинку. — Для начала сотри со своего лица эту гаденькую всезнающую ухмылку. Вот так посмотришь на тебя — можешь ведь сойти за нормального человека. Может, даже вхожего в приличное общество. Конечно, не благородного происхождения, но, к примеру, разбогатевшего на спекуляциях. По крайней мере, ты умеешь обращаться со столовыми приборами.

— Спасибо, что заметила, — любезно ответил он.

— Но стоит тебе открыть рот — все пропало, — продолжила Карна. — Наглый, невоспитанный, эгоистичный... При встрече с аббатисой я открою ей глаза.

— И что же такого ты ей расскажешь? — поинтересовался Рихард.

— Да хоть про жмыха под кривым мостом. Он и вправду там сидит?

Рихард кивнул, взял бутерброд, забракованный Карной, и демонстративно запихнул себе в рот целиком.

— Отчего ты не убьешь его? — спросила она, глядя на него с легкой брезгливостью.

— Оттого, что мне за это никто не заплатит, — промычал он.

— Но ты ведь можешь?

— Конечно. Но я не благотворительная организация. И Августине о том известно.

— Тогда обсудим с ней твои налоговые махинации, — сказала Карна. — Вилмос Грох заплатил тебе двести шендеров. Интересно знать, сколько из них попадет в отчет.

— Часть денег была возвращенным долгом. Карточным. Это не декларируется.

— Врешь.

— Докажи.

— Тогда расскажу про твою аферу с собачкой, — прошептала Карна, склонившись над столом. — Ты лжец, Рихард.

— То ложь во благо, — ответил он и разлил по бокалам вино. — Попробуй вот эти грибочки в кляре. Тут, конечно, готовят не так вкусно, как тебя научили в институте благородных девиц, но тоже вполне съедобно.

Карна отвела глаза и взяла вилку.

***

Когда они вышли из таверны, Рихард взял ее руку и положил себе на локоть. Карна не стала возражать. Хоть он и обладал редким талантом выводить ее из себя, но надо отдать ему должное — опереться на него можно. Они молча шагали по узким улочкам Рывни, и Карна подумала, что в пеших прогулках по ночам есть определенное очарование. Воздух был свеж, луна — как фонарь, а звезды, рассыпанные по небу, сверкали бриллиантами чистой воды.

— Да, у Эдмона были зеленые глаза, — сказала она вдруг. — Мы с ним были помолвлены с детства. Но монастырь — это не бзик балованной девочки и не прихоть. Я правда любила его.

— Это не значит, что ты не сможешь полюбить кого-то еще, — ответил ловец.

На следующее утро, когда Карна только-только успела привести себя в порядок и спуститься вниз, за Рихардом прислали экипаж.

— Велено доставить господина ловца немедля, — сообщил плечистый усатый мужик, окинув гостиную цепким взглядом. На Карне он задержался, а вот от Греты быстро отвел глаза. И не диво: на ней было вчерашнее платье с эффектом рвоты.

— А ты кто такой? — поинтересовалась служанка, выходя вперед.

— Личный слуга госпожи Мирабеллы Свон, — ответил тот.

— Личный слуга, — задумчиво повторила Грета. — Вот служанка — понятно: причесать может, одеть, в ванной подсобить. А какие обязанности у личного слуги?

— Вы часто подсобляете ловцу в ванной? — не остался в долгу мужик. — Рихард Мор! — гаркнул он вдруг во все горло, обратив лицо к лестнице. — Велено передать, что ежели не явитесь немедля, последствия будут… — он умолк, нахмурился.

— Забыл, что ли, болезный? — заботливо спросила Грета. — Какими они будут? Ужасными? Катастрофическими? Невыносимо мучительно трагическими?

— Непоправимыми, — неуверенно сказал он.

— В этом мире есть мало непоправимого, несмотря на всю его зыбкость, — оседлала Грета любимого конька. — По-настоящему непоправима лишь смерть, и поэтому я спрошу: ты что же, угрожаешь убить Харди, если он не сядет в эту твою колымагу, которую за ним прислали, как за примадонной? — ее голос к концу речи повысился, и усатый отступил на крыльцо, подрастеряв свою уверенность.

— Да иду я, — хмуро ответил Рихард, сбегая вниз по ступенькам.

— Рихард, можно я с тобой? — спросила Карна.

— Сказано доставить лишь ловца, — отрезал усатый. Он подождал, пока Рихард наденет пальто, посторонился, пропуская его вперед и коротко кивнул. — Доброго дня, дамы.

— День не добрый! — выкрикнула Грета ему в спину. — Мир рушится, и мертвые восстают из могил, а…

Дверь захлопнулась, оборвав ее на полуслове.

— А ловец еще даже не завтракал, — закончила она и повернулась к Карне. — Кашу будешь?