Шрифт:
— Прошу, — сказал он, поставив корзинку на траву, и потянулся.
— Может, лучше сначала сходить и посмотреть, что там в доме? — неуверенно предложила Карна, оглядываясь по сторонам.
Место, выбранное ловцом, ей понравилось. Отсюда открывался чудесный вид на Черву, и город, отделенный рекой, издали выглядел чистым и умытым: окна домов отражали солнечные лучи, и жестяные крыши блестели, и даже люди, прогуливающиеся по набережной, казались наряднее. А красный лес, подступающий сзади, оставался на приличном расстоянии, но так и притягивал взгляд. Отчего-то ей вспомнился рассказ Уго о раненом поросенке, который лежит где-то там, в глубине леса, и страдает от отравленного копья. Ветер качнул стволы, и ей почудился стон...
Ловец сел прямо на траву и нетерпеливо потянул Карну за руку, заставляя ее опуститься рядом с собой.
— Ты сказала, что я не умею получать удовольствие от жизни, — напомнил он. — Наверное, надо было взять с собой Фифи. Не хватает щеночка.
— Рихард… — чтобы скрыть смущение, Карна принялась выкладывать не особенно щедрое содержимое корзинки: бутерброды, пара яблок, бутылка с чаем. — Я много тебе наговорила не того, что следует. Я даже не могу представить, через что тебе пришлось пройти, и с моей стороны было грубо и бестактно…
— Перестань, — отмахнулся он и повернулся к ней. — Грубость и бестактность — это про меня. К тому же все так и есть. Я вижу тьму и невольно переношу это и в обычную жизнь. Когда погружаюсь в чужие воспоминания, то грязь и прегрешения заслоняют доброе. Но с тобой все иначе.
— Давай я покажу тебе этого Шульца, — предложила Карна. — Знаешь, он был какой-то нервный. Может, его Грета запугала…
Рихард снял ее шляпку и аккуратно отложил в сторону, обхватил шею Карны ладонью, погладил, запустив пальцы в волосы на затылке, и приблизил лицо. Черные глаза оказались совсем рядом: манящие, глубокие. Почему она раньше думала, что они непроницаемые? Они ведь такие живые и яркие…
— Подожди, — заволновалась Карна, облизнув губы. — Мне надо сосредоточиться. Так, нужна деталь. У господина Шульца были такие усищи, будто приклеенные…
— В Черву Шульца, — пробормотал Рихард и поцеловал ее, увлекая на траву.
49.
Он целовал ее так нежно и касался так бережно, что Карна растаяла под его ласками, как мороженое на солнце. Она целовала его в ответ, и пропускала между пальцами жесткие пряди волос, и хватала ртом воздух, когда он покрывал поцелуями ее шею.
Рихард отстранился совсем немного, все так же прижимая ее своим телом и опираясь на локти, и посмотрел в глаза.
— В твоих глазах отражается небо, — прошептал он. — Или наоборот: небо — лишь отражение твоих глаз.
— А в твоих глазах — тьма, — тихо ответила она. Рихард помрачнел и чуть сдвинулся в сторону, но Карна удержала его за шею. — Что будет с нами дальше, Рихард?
— Сейчас я планирую поцеловать тебя еще раз, — сказал он. — Карна, твои губы слаще земляники.
— А потом? Не сегодня, а вообще? — настойчиво спросила она, пытливо вглядываясь в его лицо. — Что значат твои поцелуи и этот пикник?
Рихард посмотрел на ее губы и, склонившись, слегка их лизнул, раздвигая языком.
— То, что сегодня выдался на редкость погожий день, а рядом со мной — красивая женщина. Нельзя упускать такую возможность, — пробормотал он.
Карна оттолкнула его ладонями в грудь и села. Взяв бутерброд салфеткой, откусила и стала жевать, глядя на реку.
— Постой, — Рихард приподнялся и сел рядом с ней. — На что ты намекаешь? Планы, будущее, что значат поцелуи…Ты что же, ждешь от меня предложения?
— Ничего я от тебя не жду! — фыркнула Карна. — Еще чего не хватало. Я — Каролина Кеза, а ты… — она смерила его негодующим взглядом.
— А ведь Грета предупреждала, — хмыкнул он.
— О чем это? — прищурилась Карна.
— На таких, как ты, женятся, — ответил Рихард и лег на траву, закинув руки за голову. — Но с моей стороны это было бы подло.
— Почему «подло»? — поинтересовалась она.
— Потому что ты слишком молода, чтобы становиться вдовой второй раз, — флегматично ответил он, разглядывая легкие облака, плывущие по небу. — А это бы случилось.
Карна дожевала бутерброд и взяла бутылку с чаем. Тщетно поискав в корзинке кружки, вытерла горлышко салфеткой и осторожно сделала глоток.
— К тому же ты была бы ужасной женой, — добавил Рихард, и Карна поперхнулась чаем и закашлялась. — Да-да, я помню твои россказни, якобы ты была прекрасной женой Эдмону. Целых двадцать минут, или сколько там вы были женаты, — он повернулся на бок, глядя на нее, вытирающую капли чая, попавшие на юбку. — Ты бы пилила меня и пыталась облагородить, а я бы сопротивлялся и учил тебя плохому. Но это было бы интересно и совершенно точно не скучно. Правда в том, что ты, в глубине своей чистой души, та еще авантюристка. И очень горячая штучка. Бедняга Эдмон знать не знал, что берет в жены пороховую бочку.