Я покачала головой. Все было так жестоко и болезненно.

– Нет. Я не могу здесь оставаться. Я не могу. Я умру, если останусь. Мое сердце разбито, - я сжала губы, когда увидела, как по его щеке потекла слеза.

Столько слез пролилось в этом доме за такой короткий промежуток времени.

– Амелия, пожалуйста.

– Нет, папа. Я так сильно любила тебя, и теперь мне невыносимо смотреть на тебя. Когда я вспоминала, как он застрелил агента Петерсона, и боль, которую я видела на лице этого человека, меня снова начинало рвать. Затем я представила себе его обезглавленное тело, и мне захотелось закричать. Это сделал мой отец. Он убил человека.
– Ненавижу тебя. Я ненавижу тебя за то, что ты сделал, - крикнула я, и голос вырвался из рыданий.
– Я ненавижу тебя, - кричала я, и это было вызвано всеми эмоциями, которые я испытала за последние несколько недель.

– Amore mio.

– Нет, не надо. Ты кого-то убил, и это твоя вина, что умерла мама. Я ухожу, - заявила я.
– Я никогда не вернусь, никогда. Ты не тот, кем я тебя считала.

– Я люблю тебя, милая девочка. Он притянул меня к себе, но я отступила, сохраняя прежнее расстояние.

– Ты никогда не сможешь любить меня и быть таким человеком.

– Я люблю тебя больше, чем ты когда-либо могла представить, и даже больше, - крикнул он, тяжело дыша. Я не знала, что что-то может пробиться сквозь охватившие меня гнев и горе, но это произошло. Я увидела правду в его словах сквозь тоску, которая текла в его глазах.

Мне всегда удавалось знать, когда люди говорят правду. Сейчас я не хотела это чувствовать, но почувствовала.

Это ничего не изменило. Я все еще хотела уйти.

– Если ты меня любишь отпусти меня. Отпусти меня и позволь мне жить нормальной жизнью, которую я хочу. Это было самое правильное, что я когда-либо делала. Выражала себя, выражала правду о том, чего хотела.
– Отпусти меня.

– Что-то случится с тобой, и я не смогу тебя защитить, - он поморщился.

– Я ничего не скажу. Это шло против всего, что было внутри меня, но я думала, что это единственный путь к побегу. Обещание молчать.
– Я ничего не скажу.

– Нью-Йорк, ты думаешь сможешь туда поехать?
– его голос был тяжелым.

– Нет. Я не могу поехать в Джульярд. Боль слишком сильная. Я не могу танцевать. Мама была моим сердцем и душой, а ты ... Боже, ты был моим всем. Я больше не могу танцевать. Пожалуйста, позволь мне уйти.

Он посмотрел вниз, затем перевел взгляд вверх, чтобы встретиться со мной.
– Амелия, пожалуйста, останься здесь. Так безопаснее.

Я покачала головой.
– Нет. Я не могу. Если я останусь, от меня ничего не останется.

Это правда. Я знала, что это правда. Я бы сошла с ума, потеряла бы рассудок.

– Пожалуйста, папа, отпусти меня, - умоляла я. Я называла его так, когда был маленькой.

Только тогда он отпустил меня, но выглядел он как смерть. Его лицо побледнело, и в его чертах промелькнул страх.

Он смотрел на меня, а я не отрывала от него взгляд. Мы смотрели друг на друга, потом что-то изменилось в его чертах. Что-то, что подсказывало мне, что он размышляет.

– Ты никогда не должна говорить об этом и никогда никому не говори, кто ты. Еще больше слез текло по его щекам.
– Никогда не говори никому, кто ты, Амелия.

Я отвернулась от него, не удосужившись ответить, схватилась за ручку и открыла дверь.

Порыв ветра пронесся над крыльцом. Я вошла в него и продолжила идти, не оглядываясь.

Оставив все, что я знала, и все, кем я была раньше.

Амелия

Наши дни…

Я проснулась и вскочила, когда ветер распахнул мое окно.

Это вырвало меня прямо из сна, или, скорее, из кошмара воспоминаний, которые я хотела, чтобы никогда не случались.

Черт возьми, уже почти время вставать.

Мой будильник показывал шесть пятьдесят.

Я ставила на семь. Я ненавидела, когда просыпалась вот так, потому что мне так и не удавалось успешно снова заснуть за эти последние несколько драгоценных минут побега. Я всегда в конечном итоге просыпала.

Я чувствовала себя более уставшей, чем когда впервые засыпала. Так же, как и вчера, наверное, даже хуже. Это из-за снов.

С тех пор, как я узнала о Люке, мне каждую ночь снился один и тот же кошмар.

Это был день, когда я ушла из дома. Тот день, когда я оставила отца.

Это был последний раз, когда я видела его.

Приближался моя одиннадцатая годовщина с тех пор, как я видела его в последний раз, а годовщина смерти мамы была две недели назад.

Я, как обычно, горевала, спускаясь на пляж с букетом белых калл – мамины любимые - и часами сидела на песке, думая о ней.

Маме нравился пляж или водоемы, в которых она могла плавать. Хотя она была похоронена в Чикаго, я думала, что лучшее место, чтобы почувствовать себя рядом с ней, - это место, которое могло ей понравится, если бы она увидела его. Пляж Эль-Матадор находился в десяти минутах ходьбы от моего дома. Он был красивым. Таким, который бы понравился маме с его каменистыми берегами и чистой водой.