– А когда мать эм… успела тебе сказать это? Ну имя.

– Сегодня. – снова горечь. – Ты это сказала.

Черт!

– Но я не мать, я даже выгляжу по-другому. Черт! Да я же мужик, в конце концов!

– На тебе метка матери. Ты коснулся яйца, в тебе частица матери. Ты присутствовал при рождении как мать. Еть ош поставила отметку. Ты мать.

– Я… – коснувшись ладонью лба, я пробормотал, – бред какой-то. Я не могу быть матерью.

– Ты не Мать, но ты первый принял рождение. Ты есть отметка матери. Теперь ты мать. – я ощущал отчетливое раздражение, злость, разочарование. Весь комплект, которым она пытала меня накануне. Следом она добавила. – Ты мне не нравиться. Я бы убить тебя, но ты мать. Я не мочь тебя трогать. А ты оберегать меня и учить.

Мне по прежнему было ничего не понятно, но где-то на краю сознания картина стала обрисовываться. Наверное, подсказкой послужил тон, который вполне удачно заменял слово «ничтожество» в конце каждого предложения.

Видимо, у Беаров какие-то сложные обряды при рождении, частью которых мне посчастливилось стать. И тот плевок на самом деле предназначался ее родной матери. И уж точно он не заставил бы матку Беров валяться два дня в отключке.

Да уж, перспективы одновременно и пугают, и завораживают.

Размышляя об этом, я уже наполнил водой ячейку и, закинув в нее уже испытанный нож, принялся кипятить воду. Юная самка Беаров, повинуясь моей просьбе, сгрузила в воду тело ящера.

Решив не тратить время даром, я начал раздеваться в надежде смыть с себя грязь в озерной воде.

– Ты знаешь, где твоя мать? – скрепя сердце спросил я.

– Мать ушла. Дочь тоже должна была уйти, но осталась. Неподготовленная, неправильная, с неправильной матерью. – ее щупальца затрепетали, а полупрозрачные тентакли вдруг стали увеличиваться в объеме и длине. – Я слабая, я не умею, как стать матерью. Я должна уйти, но не уйду.

Я судорожно сглотнул. Волны переживаний, горечи, страха и обреченности разрывали меня изнутри. Кроме всего прочего, я чувствовал с ее стороны явное презрение ко мне.

Мне вдруг вспомнились слова моей матери. В период, когда каждый превращается в тяжелого подростка и треплет нервы родителям, слишком много лишних слов витает в воздухе. Она сказала так: «Я помню, когда ты бегал совсем маленький и с любовью смотрел на меня. Теперь смотришь с презрением. Это чудовищно и невыносимо. Вспомни этот день, когда на тебя так будут смотреть твои дети. «После она расплакалась. Знала бы она, какой интересный получился каламбур.

Мама. До меня только сейчас дошло, что она уже очень давно умерла. Похоже, химия, отключающая лишние переживания, выветрилась.

Собрав всю волю, я быстро взял себя в руки.

Я всегда считал себя представителем той породы людей, которые по-настоящему умеют это делать. Ну, брать себя в руки и идти дальше. Многие могут этим бахвалиться, выглядеть круто и альфа-самцово. Но как показывает практика, обычно именно спокойные невзрачные пареньки в моменты локального армагедона способны идти дальше, не обращая внимания ни на что. В частности, на слова крутых достигаторов, что, мол, все пропало и невозможно.

Возможно все, пока не остановился.

Не скажу, что я невзрачный, но я всегда иду вперед, насколько бы большой тупостью это не выглядело со стороны. Главное результат.

Вот, порассуждал про себя, и сразу стало легче. Это у меня такой способ эмоциональной реабилитации. Сначала дать себе пару секунд погрустить, а потом схватить себя за самые мужественные места, набрать полную грудь воздуха и, выдвинув челюсть вперед, идти дальше воевать.

– Я думаю, ты и сама сможешь подготовиться и научиться всему. – попытался я неловко ее утешить. – И вовсе ты не неправильная. Вон, какие у тебя… клешни.

– Дочь должна учиться у Матери сто циклов. Должна стремиться дорасти до уровня слабой матери. Должна учиться быть умной, сильной, сдержанной – затем последовали невнятные звуки. – В вашем примитивном языке нет большей части слов о том, чему должна учиться дочь. Я никогда не стану матерью. Я неправильная, не должна была родиться. Должна была уйти вместе с матерью.

Ее тентакли рванулись в разные стороны. Часть из них уперлась в пол и самка поднялась над землей, на несколько метров.

– Я чувствую себя сильной, но настолько глупа, что не могу понять, какая я на самом деле слабая. Я неправильная. Мать не научила.

По идее, все что говорила самка Беаров, могло бы показаться чушью или истерикой. Но я стоял с ней рядом и чувствовал всю глубину того, что она говорит. Так бывает, обычные слова, слышанные много раз, приобретая контекст, становятся настоящим откровением.

Несмотря на то, что я слушал жалобы монструозного богомола, во мне и правда стало что-то просыпаться. То ли родительский инстинкт, то ли стандартная мужская реакция утешить опечаленную девушку. Блин. Девушку…

В общем, сработало промывание мозгов, я готов быть мамой. Где там происходят обряд? Или что для этого нужно сделать?