Для этих целей мне требовался укромный уголок, потому что без отрисовки соответствующего усилителя и жертвы, у меня навряд ли что вышло бы. И таковой тупичок отыскался. Он был очень комфортен, хотя и завален мусором. Дремлющая на останках телеги тощая одноглазая псина с выводком только что рождённых щенков с интересом уставилась на меня. Я её присутствию обрадовался. Она, сдуру, моему тоже. И когда я подошёл ближе, вместо того чтобы огрызнуться и зарычать, животное ласково облизало мою ладонь.

— Вот глупая, — тихо сказал я и начал на себя злиться.

Мне нужна была жертва, а эта уже… а эта уже совсем мне не подходила!

…Худая какая-то. Жизненных сил в ней мало. Может, прогуляться ещё? Наверняка получше найду.

От собственных мыслей я криво улыбнулся и вспомнил слова Владмара. Наверное, уличные дети казались ему такими же симпатичными попискивающими мохнатыми комочками, пока ещё не открывшими глаза, чтобы увидеть и понять, какой дерьмовый мир их окружает. И это было смешно. Ведь высшие вампиры, пусть и не обладали способностью использовать магию, являлись идеальными служителями смерти. Их создание требовало истинного искусства, так как итог оказывался физически совершенен. Изумительные убийцы! Они умели убивать, как никто иной. Они любили убивать, как никто иной. Опьяняющая кровь и угасание жизни в глазах жертв были их пищей. И я восхищался ими, ибо и сам умел убивать да и убивал… Предвестник Тьмы. Не зря меня так прозвали. Сколько миров познало мои отточенные умения в причинении боли?

Казалось бы, всё ясно.

Но кем мы были на самом деле, если порой никак не могли поступать так, как нам поступать было предопределено самой судьбой? А, Владмар?

В голове сами собой зазвучали строки:

По окончании строф в висках что-то запульсировало. Я помотал головой из стороны в сторону, словно хотел смахнуть наваждение. И вдруг оказалось, что оно действительно существует. Не мнимое, а настоящее. Мне вспомнилось, что не просто так я шёл в замок. Что вампир мог запросто солгать о некромаге, чтобы пустить меня по ложному следу. Ложь являлась неотъемлемой частью бытия людей, а Владмар некогда был человеком. Мне вспомнилось то, каким я был, и насколько мне было просто в те дни, пока я не размяк душой.

Сам не ожидал этого. Но мои пальцы резко сжались на шкирке одного из щенков. Его мать тут же ощерила пасть, и я воткнул серебряное шило в её оставшийся целым глаз. Острый инструмент проткнул мозг, и собака быстро затихла. Детёныши продолжили ползать возле её брюха. Я отпустил схваченного заскулившего щенка и мягко подтолкнул его к одному из набухших сосков. Тот принялся жадно сосать пока ещё тёплое молоко, не зная, насколько бессмысленны были его инстинкты выжить и вырасти. Я хмыкнул. Скорее с сочувствием, чем с насмешкой. А затем приступил к зарисовке магической символики и письменам. Лучей у основного контура фигуры я создал четыре — как раз по количеству щенков.

На миг мои мысли перешли от воспоминаний к настоящему. Тогда ли? В том ли закоулке я осознал, что отныне не могу ожидать уважения ни от кого и никогда?

Для Света я совершал слишком много зла. А для Тьмы в моём сердце жило слишком много стремлений к добру.

Тогда ли я окончательно понял, что стоит мне потерять Элдри, как меня поглотит собственное одиночество? Она единственная во всех мирах любила меня так, как мне было необходимо для того, чтобы жить. У неё одной могло получиться вытащить меня из той бездны, в которой я находился. Эта девочка день за днём снимала с меня пелену отрешённости и заставляла видеть мир в иных красках. Однажды она смогла бы сделать меня живым по-настоящему, если бы только не…

Треклятье!

Нет! Пока рано об этом вспоминать!

Столько веков одиночество казалось мне приятной независимостью! А ныне оно смертной тоской окутывало в саван. И, быть может, мне стоит влюбить кого-то в себя, чтобы вновь ощутить на себе силу бескорыстной любви да, наконец, получить желаемое. То, что мастер Гастон изо дня в день неустанно твердил, а я беззаботно пропускал мимо ушей — мне нужны были не власть и могущество, а семейный очаг и его тепло.

Но я уже не мог поступить так. Просто-напросто не мог!

С Элдри меня связывали не только любовь и не любовь, мстительная ненависть и безграничная надежда, детские наивные обещания и взрослые нерушимые клятвы верности. Не только мрачное прошлое, странное настоящее и размытое видение будущего. Нас соединяло незримой пуповиной само дыхание вселенных. И начать всё с чистого листа означало перевернуть страницу с ликом Элдри. С ликом Эветты.

А это могущественному Страннику Междумирья и Разрушителю миров оказывалось никак не под силу.