Некоторое время он молча слушает, что ему отвечают, а потом кривится:

— Ну да, может, и вообще не приходила. С нее станется.

Мне смешно. Я встаю со своего места и пересаживаюсь за стол Петрова. Никита смотрит на меня удивленно:

— Тут занято вообще-то, найди себе дру… — он осекается, некоторое время с интересом изучает мое лицо, а потом откладывает телефон. — Привет.

— Привет, — киваю я.

— Извини, что опоздал. В твоем городе слишком узкие улицы и много машин!

Я молчу и тоже внимательно его разглядываю. Он красивый. Кажется, мы будем очень хорошо смотреться в кадре.

— И извини, что не узнал, — добавляет Петров, самодовольно вскидывая подбородок. — Ты в жизни совсем не такая, как на видео. Попроще.

Тон у него весьма нахальный. Я снимаю бейсболку и откладываю ее на край стола:

— Неужели ты думал, что я и по городу рассекаю в коротких платьях и на каблуках?

— Вообще, да, — беспардонно скалится он. — Когда я только зашел в кафе, я принял тебя за мальчика.

Я чуть вздрагиваю. Он что, хочет меня задеть? Не, отчасти он прав: оделась я так себе. На мне растянутая футболка, штаны и кроссовки. Мне не хотелось, чтобы Петров думал, будто встреча с ним для меня повод наряжаться. И все же, не так уж я смахиваю на мальчика — бариста, например, мне даже комплимент отвесил.

— Давай к делу, — говорю я, нахмурившись. — Мой внешний вид за кадром тебя не очень касается.

— К делу так к делу, — кивает Петров и, пересев на мой диванчик, берет меня за руку.

Вид у него чрезвычайно наглый, в глазах пляшут черти.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я с искренним недоумением.

Мне хочется отодвинуться, но диванчик слишком мал, чтобы можно было установить дистанцию.

Петров разворачивает кверху мою ладонь и начинает поглаживать своей. Это очень странно и немного волнующе. На меня нападает совершенно несвойственное мне оцепенение.

— Ну и как? Приятно? — в голосе Петрова прорезаются хриплые нотки. Непривычные. В его видео я подобных интонаций ни разу не слышала.

Я пожимаю плечами:

— В смысле?

— Ты переживала, по поводу того, что у меня потные ладошки.

— Ах, вон ты про что! — я отталкиваю его руку и нарочито усмехаюсь. — Считай, что этот тест ты прошел.

— Отлично! А то ведь мне пришлось поволноваться.

— Правда?

Он смотрит на меня глазами хищника, присмотревшего добычу:

— Перейдем к тесту номер два. К объятьям и поцелуям!

— Это лишнее! — мотаю головой я, но он игнорирует мои возражения: обхватывает рукой за талию и бесцеремонно прижимает к себе.

Я неуклюже тычусь ему лицом в плечо.

— Ничего не напрягает? — с какой-то нарочитой деловитостью уточняет Петров.

Мне хочется брякнуть что-нибудь язвительное, но на ум ничего не идет. Голову заполняет только одна мысль: от него очень приятно пахнет. Подготовился все же, свинтус, к нашей встрече: душ принял, про парфюм не забыл.

— Так что, тебе норм? — серьезно переспрашивает Петров и слегка проводит свободной рукой по моим волосам.

Мне неожиданно приятно, и это злит. Я отгоняю прочь накатившую вдруг слабость и пытаюсь вырваться из непрошеных объятий:

— Может, хватит уже?

Парочка у окна начинает поглядывать на нас с любопытством.

Петров прижимает меня к себе еще крепче. Он явно не какой-нибудь задохлик, явно регулярно наведывается в тренажерку. Я понимаю, что вырваться силой не получится, потому пытаюсь воздействовать эмоционально.

— Петров, ну правда, хватит, — говорю я и угрожающе хмурюсь. — Отпусти.

Он пристально вглядывается в мое лицо, и, кажется, даже собирается ослабить хватку. Но потом у него в голове что-то щелкает. Петров резко наклоняется ко мне и впивается в мои губы своими.

Это уже слишком! Гнев заполняет меня до краев. От возмущения силы у меня прибавляется, и я таки отталкиваю мерзавца от себя, а потом от души залепляю ему пощечину.

Шлеп! Получается почему-то так звонко, что слышно, кажется, даже на улице.

— Не понравилось? — со смехом уточняет Петров, потирая щеку. — Ну да, признаю, не самый лучший мой поцелуй. Но, если ты перестанешь брыкаться, гарантирую: у меня получится намного лучше.

— Идиот! — почти выплевываю я и, вскочив на ноги, сгребаю со стола бейсболку. — А с идиотами я не сотрудничаю, так что — досвидос!