— Черт! Я ее искал везде, а она возле дома сидела! — от досады сжимаю кулаки. — Я ж там был у нее! С мудаком этим поговорил. Сука! Мало я его. Только я не понял, что он у Ники в квартире забыл, а ему со свернутой челюстью не очень удобно объяснять было.

— А что, ты ему фейс уже подправил? — удивляется Наташка. — Ладно! Зачет тебе. Может, мы и правда подружимся. Жить он туда пришел.

— В смысле?

— В карамысле! Квартиру-то они не делили после развода. Вернее, там и так 1/3 доля его. Молодая коза его послала, а куда ему деваться? Приперся назад к Нике. Причем он в квартиру влез, пока она у родителей была. Приехала, а там этот козел, еще и бухать по ходу начал. Она и так убитая была, а он вообще ее довел.

С каждым словом мрачнею все больше. Почему так бывает? Хочешь весь мир к ногам женщины бросить, а получается, что к ее ногам только куски дерьма летят.

— Мне надо с ней поговорить как можно скорее.

— Поговоришь, куда ж тебя денешь! — говорит Натаха, уже набирая чей-то номер. Надеюсь, Вероники.

Разговор заканчивает быстро. Говорит, что у нее сюрприз, и чтобы Ника сопли подобрала, а то эффект будет смазанный. Говорит, чтобы дверь открыла, потому что сюрприз с доставкой.

Потом называет мне адрес и добавляет:

— И для меня закажи-ка еще чего-нибудь. Я так понимаю, торопиться домой мне не стоит? С работы я отпросилась, думала к Веронике бежать.

— Да, пожалуйста! — подзываю официанта. — Девушка остается, все что закажет, запишите на мой счет.

— Прекрасно! Тогда я еще Верке позвоню! Чё я тут одна сидеть буду!

Я вопросительно вздергиваю бровь:

— От скромности не умрешь!

— А ты как думал? Ты мне должен! Только смотри, обидишь Никулю, яйца тогда береги! Я обещаний на ветер не бросаю.

— Понял. Позвоню, как жилплощадь твою освободим. Только армию бомжей за мой счет не накорми.

— Не переживай! Бомжи не в моем вкусе!

Я лежала на диване в квартире Наташи и находилась все в том же непонятном состоянии прострации, только теперь еще добавилась дикая головная боль, да и вообще болело все тело. Я не могла понять почему, от падения с лестницы или еще от чего, да не очень-то и пыталась. Я даже не могла понять, это боль физическая или душевная. Все смешалось в какой-то адский клубок, я как будто окунулась в марево черного цвета и блуждала там, а из этого липкого едкого тумана периодически выплывали лица Егора и Ларисы, ее красное платье, его руки на ее груди, перекошенное злобой лицо Виктора. Они тянули руки, каждый пытался оторвать от меня свой кусок и смеялись. Их смех звоном разбивался в висках, рассыпаясь осколками боли. Каждый говорил: "Какая ты дура!", "Кому ты нужна?", " Ты себя в зеркале видела?"

Из этого страшного калейдоскопа меня вырвал звонок. Свой телефон я так и не включала. Звонили на домашний. Наверное, Наташа. Уходя, она сказала, если не отвечу, вызовет врачей, ментов и пожарных. Она меня вчера забрала, долго сыпала отборные маты на всех. Хотела даже к Виктору пойти, в рожу вцепиться, но какой в этом смысл? Натаха хоть и боевая, но всего лишь женщина со своей сложной судьбой. Она привезла меня домой, долго отпаивала коньяком и грела в горячей ванной. А потом накапала каких-то капель, и я заснула ненадолго. Проснулась через пару часов или не совсем проснулась, потому что я не знала, как назвать это промежуточное состояние между сном и явью, болью и отчаяньем.

Телефон стоял на подставке возле дивана, на котором я лежала, и разрывался звонком. Пришлось ответить. О каком там сюрпризе говорила подруга, я вообще не поняла. С трудом села на кровати. В глазах плыло, бок обожгло болью, попыталась встать. Надо в туалет сходить и попробовать умыться. Получилось все с трудом. Смотрю в зеркало. Вижу почти незнакомое лицо с красными опухшими глазами и неестественно ярким румянцем. Поднимаю челку, на лбу шишка и синяк. Понятно, почему голова болит. Ну, это ладно. Пройдет. А вот как собрать себя снова в одно целое, я пока не представляла. Вернулась на диван, легла. Только глаза закрыла, снова звонок. Теперь в дверь. Черт. Какого хрена. Что там Натаха придумала, какие мне сюрпризы. Хотела не открывать, но в дверь настойчиво продолжали звонить. Надела халат поверх пижамы. Пошла открывать.

Повернула замок в двери, уже распахивая дверь, подумала, надо было хоть в глазок глянуть. Совсем дурная. А когда увидела, кто за дверью, схватилась за дверной косяк изо всех сил. Что он здесь делает? Или у меня опять бред? Хотела захлопнуть дверь, но Егор не дал. Протиснулся в дверной проем и прижал меня к стене.

— Вероника, послушай!

— Чего тебе еще? — а сама смотрю на него, в глаза его бесстыжие, и плывет все. Потому что слезы начинают жечь. Снова перед глазами то видео. Я чувствую, что меня затягивает в черную воронку. Егор что-то говорит, а я не слышу. Смех слышу. Они опять все смеются. И ты пришел, чтобы убедиться, что размазал меня? Что я развалилась на куски и теперь они кровоточат, разбросанные по помойке, в которую превратилась моя жизнь? В ушах нарастает гул, разум забирает чернота. Я проваливаюсь в нее, и, наконец, все исчезает.

Когда Вероника открыла дверь, я сразу понял, что все хуже, чем я думал. Вид у нее был разбитый и болезненный. Но когда она обмякла прямо в моих руках, подступила настоящая паника. Я подхватил ее и понес в комнату, уложил на диван. Попробовал лоб — горячий. Плохо.

Пошел на кухню. На столе стоял нетронутый завтрак. Она что, ничего не ела? Еще хуже.

Набрал стакан воды. Вернулся к Веронике. Она застонала, открыла глаза и снова закрыла.