Воистину, есть секреты, которых не стоит знать. Чужие желания — потёмки, и лучше бы им оставаться таковыми.

Хотела ли я когда-либо узнать, что лорд Саннар считает меня желанной настолько, что даже хотел бы видеть меня своей женой? О, да. Я всё отдала бы за это в свои четырнадцать, когда карабкалась на крыши домов, выпуская когти, чтобы издали понаблюдать за юным лордом-колдуном, казавшимся тогда таким прекрасным, серьёзным и недоступным, что просто смешно.

Хотела ли я когда-либо узнать, что он сожалеет о произошедшем? После свей зажигательной кончины — разумеется. Я грезила о мести, жаждала причинить боль и не всё, но многое бы отдала, чтобы знать наверняка: его мучает совесть.

Эта ерунда с мечтами — они вечно сбываются невовремя и как-то так хитровыкручено, что остаётся только стоять и хлопать глазами, поражаясь коварству и чувству юмора судьбы.

Сейчас тоже… казалось бы, вот оно перед глазами, как ответ на все молитвы — то несбывшееся, о чём Саннар сожалеет до такой степени, что даже угодил в ловушку наваждения. И, если быть честной хотя бы с собой, что я ощущаю теперь? Торжество? Самодовольство? Если бы!

Печаль и злость от того, что даже в мечтах он предпочитает видеть меня человеком. Горечь от осознания всех наших потерь.

И, наверное, жалость к тому юному парню, который последовал букве закона, но так себя за это и не простил. Что уж там, даже я если не простила, то поняла точно. А он…

— Золотой за твои мысли, — знакомый голос вырвал из размышлений.

Я дёрнулась и распахнула глаза. Ох уж мне эти человеческие чувства! Как будто слепая и глухая. Долго он уже плечом дверной косяк подпирает, интересно? И глаза какие… серьёзные, внимательные, цепкие. Он так обычно смотрит, когда пытается разрешить серьёзную загадку.

— Мои мысли стоят дороже, — огрызнулась почти автоматически.

Его грубы дрогнули.

— Ну, я полагал, что мне положена скидка…

— На эти мысли она не распространяется, — фыркнула я. — И вообще, они изъяты из продажи. Должна же я оставить что-то для себя?

Он прищурился, внимательно рассматривая меня.

Я снова попробовала сказать всё, как есть — опять безрезультатно… ну, если всерьёз не считать за результат роль, снова попытавшуюся перехватить надо мной контроль. У меня даже в глазах на миг потемнело от силы её давления, но сдержать удалось. Во рту остался неприятный привкус. Бр-р-р, ну до чего же мерзкая магия!

— Идём спать, — сказал он спокойно.

— Прости, дорогой, сегодня я сплю на диване, — дёрнула плечом.

Ути, какие мы раздражённые!

— Адри, что произошло?

— У меня критические дни. И всё ещё голова болит.

Да-да, и хвост отвалился — по твоей вине, между прочим.

Он вздохнул.

— Это плохая новость, да. Но тебе не стоит так реагировать: уверен, у нас получится в следующий раз.

— Что получится?

— Второй ребёнок, разумеется. О чём я ещё могу говорить?

Ага. То есть… ясно. Девочка с портрета. И как я только сразу не сопоставила? Значит, где-то тут бродит жуткое хищное наваждение в виде ребёнка, называющее меня своей мамочкой. Какой чудесный день! Право, он просто не мог стать ещё лучше!

— Пойдём, — он сделал ко мне шаг.

— Я же сказала…

— А я сказал, что ты будешь спать в нашей постели, — в голосе его прорезались металлические нотки. — Значит, так оно и будет.

Я узнала этот тон, который он обычно приберегал для самых категоричных приказов. И напомнила себе расклад.

В этой чудесной мечте он всё ещё колдун, а у меня не то что демонической сущности, но и крохи магической силы не наблюдается. Я — человеческая женщина без дара, умеющая быть красивой, хрупкая и явно недостаточно тренированная, чтобы всерьёз дать ему отпор. Всё то, чего я добивалась с таким трудом, здесь обесценилось, и, если хорошенько подумать, я в его полной власти.

Говорю же — чудесный день.

Уж не знаю, что там он прочёл на моём лице, но жёсткая маска дрогнула. Мне показалось, что он на секунду даже… испугался.

— Не знаю, о чём ты подумала и чем я заслужил такие подозрения, — его голос звучал сухо. — Мы договаривались с тобой ещё в день нашей свадьбы, что ты не станешь прятаться и отстраняться от меня, что бы там ни было. Идём спать… просто спать, если тебе угодно. Но нет, я не позволю тебе отгородиться.

Меня посетило стойкое желание надеть этому придурку на голову какой-нибудь ночной норшок. К сожалению, в обозримом пространстве таковых не наблюдалось, да и роль моя ворочалась внутри, всё ещё бунтуя. Мне нужно было время, чтобы разобраться с этой мерзостью. Желательно — в одиночестве, но, если меня тут категорически не хотят отпускать от тела, так тому и быть.