— Что ты такое говоришь? — шепчу с трудом, голос словно куда-то пропадает.

— Не веришь? Помнишь то кафе, где мы с тобой в первый день обедали? Вот они тут сейчас милуются. Так что, Сонь, не знаю, на что ты рассчитывала. Надо было слушать, когда я тебе говорила, что мой отец ни во что не ставит девиц, с которыми спит.

Женя вешает трубку, а я не успеваю ничего сказать. Да и нечего. Что, я буду ей доказывать, что у нас с Антоном все не так? Что я для него особенная?

Сама же хмыкаю такому определению. Снова болезненно выдыхаю. Теперь сердце, кажется, совсем не бьется, а вот только что стучало так, что в висках было больно.

Я же не поеду туда проверять? Нет, ни в коем случае. Я верю ему, я отдала ему свое сердце, и он взял.

Боже, Соня, что за романтизм? Ты ему ключ дала от квартиры, не более того. Для Антона это, может, вообще ничего не значит.

Взял и взял.

Я сама не понимаю, как одеваюсь, только когда обнаруживаю себя по ту сторону двери с ключом в руке, на мгновенье останавливаюсь. Я не должна. Это предательство. Недоверие разрушает отношения.

И все-таки я оказываюсь на улице, бегу в сторону метро, тяжело дыша. Я просто проверю Женины слова, — уверяю себя спускаясь по эскалатору. Вдруг это ее жестокая шутка, месть за обиду?

Тогда почему я не звоню Антону?

Достаю телефон, выйдя из метро, но так и не решаюсь набрать. Иду, сжимая его в руках, пробираясь через толпы туристов. Меня несколько раз сшибают, кто-то ругается, но я даже не слышу, что мне говорят. Иду, словно по инерции, пока не оказываюсь возле входа в кафе. Кидаю взгляд на часы: сорок минут прошло со звонка Женьки. Мое отражение в стекле окна выглядит ужасно: безумный взгляд, растрепанные волосы, старые джинсы, растянутая кофта. А если меня не пустят?

Но мне везет: метрдотеля на входе нет. Я делаю несколько шагов через холл, оказываясь у входа в зал. Антона узнаю сразу, хотя вижу только со спины.

Сжимаю руки в кулаки, потому что Женя очень точно описала его спутницу: красивая, сексуальная, уверенная в себе. Такая может покорить одним взглядом. И на Антона она смотрит так, словно он уже покорен.

Я понимаю, что до сих пор сжимаю телефон в руке. Набрав Антона, вижу, как на его столе загорается экран телефона. Он берет его в руки, но отвечает не сразу.

— Да? — говорит отрывисто, я молчу, поняв, что просто не знаю, что сказать. — Алло, — кажется, я даже вижу, как он хмурится. — Тебя не слышно. Все в порядке?

— Да, — выдавливаю я. — Прости, что беспокою. Ты… — откашливаясь, договариваю. — Ты еще на деловой встрече?

— Да. Слушай, мне сейчас не очень удобно, я перезвоню, хорошо?

— Хорошо, — я вешаю трубку, не дожидаясь ответа.

Антон кладет телефон, а в следующее мгновение женщина перегибается через стол и целует его.

Мне хочется кричать. И понимая, что не могу сдержаться, я резко разворачиваюсь и выбегаю из кафе.

Рыдания душат, я опускаюсь на землю, пряча лицо.

Сижу так недолго, размазав слезы, сжимаю зубами кулак и заглушаю рвущееся из груди отчаяние. Внутри мгновенно расползается боль. Резкая, жгучая, острая. Она впивается шипами прямо в сердце, туда, где я бережно хранила свое чувство. Лелеяла, оберегая от покушений и правды. Окружала его иллюзией, которую сама же придумала. В которую сама же поверила.

– Вам помочь? — слышу чей-то голос и спешу подняться, пряча глаза.

Мотаю головой, и сердобольная женщина проходит дальше, а я оглядываюсь. Размытые пятна вместо четкой картинки. Приложив ладонь ко лбу, делаю несколько глубоких вдохов. Нужно немедленно прийти в себя, но вместо этого накрывает осознание: Жуков никогда не был моим.

Снова чувствую подступающую горечь. Сначала Костя, теперь Антон. И если раньше мне казалось — я знаю, что такое боль, теперь понимаю — познакомилась с ней только сегодня. То, что сейчас происходит внутри, не идёт ни в какое сравнение с чувствами, которые испытывала, узнав про измену Кости.

Я иду к метро, шаг сбивается, коленки подкашиваются, я перехожу на бег. Нечаянно задеваю прохожих, всхлипываю. Кто-то нелестно высказывается, но внутри тупое безразличие к их словам. Всё моё внимание приковано к картинке, что так и стоит перед глазами. Они целуются.

– Ненормальная, — слышу снова и поднимаю глаза.

Размытая фигура удаляется, а я понимаю, что это про меня.

Не-нор-маль-на-я. И любви недостойная. Глупая, ну как я могла подумать, что такой человек, как Жуков, может всерьез быть со мной? Права была Женька. А я говорила, что её отец стал со мной другим. Это моя расплата за недолгое счастье.