При анализе детских высказываний, их умственных фантазий, бросается в глаза своего рода феномен разнотипности мировоззрения, сущность которого заключается в том, что в сознании ребенка взаимодействуют и уживаются элементы разных типов мировоззрения: донаучного и научного, мифологического и философского, эмпирического и теоретического… В практике можно наблюдать разнообразные проявления у детей антропоморфизма и мифоэпических представлений. Это и те образы, которые ребенок создает в окружающем его мире, и те чувства, которые питают его фантастическое воображение и субъективное видение мира. Но главное, что устойчиво проявляется у всех без исключения детей, – это одухотворение всего окружающего.

Ребенок отличается поразительной целостностью сознания, которое не отделяет его от мира. Мысль детей еще не отделена от переживания, переживание – от восприятия окружающего, от образа его, от его умозрительного истолкования. В мышлении ребенка проявляются черты архаического мышления, для которого характерны высокая степень слияния индивида с окружающей его средой, высокая степень интеграции индивида и социального сообщества; высокая эмоциональная чувствительность, большая образность и полнота деятельности воображения [11] . Может быть, поэтому дети испытывают такую свободу?! Может быть, поэтому им одинаково удастся и игра со словами (понятиями), и любой художественный образ?!

Детство ребенка в какой-то мере повторяет детство человечества, происходит своего рода совпадение социогенеза в узком и в широком смыслах. Однако аналогии эти имеют свои пределы. И вряд ли стоит рассматривать социально-психическое развитие индивида в полном единстве и взаимообусловленности с историей развития человеческого рода, как это подчас имеет место не только в различных теоретических построениях, но и в педагогической практике. К примеру, программа школы диалога культур В. С. Библера предполагает последовательное усвоение архаического… античного… средневекового… образа мышления, соответствующего определенному жизненному циклу обучающихся.

В детстве что интеллектуальные, что художественно-изобразительные способности человека безграничны. Провел палочкой по песку, или мелом по асфальту, или фломастером по бумаге, помял руками кусочек глины или пластилина и поразил бесконечным разнообразием сюжетов, богатством форм. Столь же выразительны дети в пении и в танце. А детское лицедейство! Не случайно профессиональные актеры боятся играть с детьми: они ведь не играют, а живут, так верят в происходящее, что разоблачают любого актера, который такой веры не имеет. И не в том дело, что никто не может обнаружить фальши. У детей есть что-то такое, что трудно обозначить словами. Что-то такое, когда должно быть стыдно, что видишь то, что видеть нельзя, а стыдно не становится – только восхищаешься: как здорово!!

Характерен разговор Ф. Г. Раневской с Наташей Защипиной, известной широкой публике по фильмам «Жила-была девочка» (там ей всего 3 года), «Слом на веревочке», «Первоклассница»:

– Тебе интересно играть в мою бабушку?

– Интересно.

– А ты меня уже любишь?

– Я тебя всегда люблю.

– Но теперь, когда ты уже моя бабушка, сильнее? [12]

К сожалению, это состояние проходит. Закон природы?!

На этот парадокс обратит внимание П. А. Флоренский. Теоретически осмыслить проблему формирования творческих начал человека, вскрыть механизмы этого процесса попытался Л. С. Выготский. Именно ему принадлежит заслуга в открытии важнейшей взаимосвязи, обусловливающей весь ход социально-психического развития индивида, мышления и речи. Согласно концепции Л. С. Выготского, мышление и речь имеют различные корни: мышление в доречевых формах, связанных с биологическим развитием человека, а речь в доинтеллектуальных

Конец ознакомительного фрагмента.