Он пережил войну за трон родного государства. Он сражался с монстрами и врагами, от одного имени которых дрожали души целых поколений. Он прошел сквозь Море Песка, отыскал мифический город и стал свидетелем разрушения осколков древней цивилизации. Теперь же путь привел его в Даанатан, столицу империи, обитель сильнейших воинов. Здесь он искал знания. Силу. Страну бессмертных. Ведь все это ради цели. Цели, достойной того, чтобы тысячи лет о ней пели барды и веками слагали истории за вечерними кострами. И чтобы достигнуть этой цели, он сразится со всем миром. Даже если против него выступит армия – его меч не дрогнет. Даже если император отправит легионы – его шаг не замедлится. Даже если демоны и боги, герои и враги объединятся против него, они не согнут его железной воли.
Его зовут Хаджар, и он идет следом за зовом своего драконьего сердца.
Глава 1035
Пролог второй половины цикла
Огромный тронный зал был пуст и чист. Это сочетание внушало одновременно и трепет перед его величием, и тоску перед тем, как безлюдно оказалось место, где некогда гремели пиры и балы, прославившие дворец столицы Ласкана на все семь империй.
Теперь же единственным звуком, раздающимся среди высоких стен, мраморных плит зеркально гладкого пола, колонн, фонтанов и даже маленьких садов в этом прекрасном зале, был звон шпор капитана кавалерийского корпуса.
В черных, покрытых сажей и копотью доспехах, он не просто выглядел грязным пятном в белоснежном помещении, залитом дневным светом, сочащимся через высокие разноцветные витражи. Он им, по сути, и являлся.
Чеканя шаг, капитан шел к белоснежному трону из благородных пород волшебного мрамора. Слева и справа от кавалериста возвышались ряды фонтанов, в которых уже давно не журчала вода. Их не использовали так долго, что многие из придворных начали задаваться вопросом, а включали ли их вообще хоть когда-нибудь.
Сады, по сути клумбы, огороженные от зала таким же белым металлическим забором, некогда изобилующие плодами, теперь были осыпаны лишь прекрасными, но пустыми цветками.
Собственно, как и весь дворец.
После смерти императора Гридида дворец императорского рода выглядел лишь жалким подобием того, чем он был прежде.
Что, впрочем, не умаляло всей его славы, изящества, монументальности и красоты. Сад сатиров, в центре которого находился дворец, ничем не уступал “Запретному городу” Даанатана.
Хотя повтори это кавалерист вслух, не сносить ему головы.
Регент-мать слишком болезненно относилась к любым сравнениям двух империй. Она ведь помнила те времена, когда Дарнас вообще находился на грани исчезновения. Когда для того, чтобы его разорвали остальные шесть стран, не хватило лишь немного усилий.
И по какой-то насмешке судьбы именно в момент наибольшей слабости восточного соседа появился Морган Бесстрашный.
– Проклятый выродок! – часто повторяла регент-мать. – Его отец принял только два умных решения за все свое правление. Засунуть свой отросток в лоно матери этого выродка, а потом спрятать его от нас в секте Лунного Света! Будь неладны эти пацифисты! Будь неладен весь демонов Дарнас!
И это была чистая правда.
В детстве, когда Моргану не было и шести зим, его отца и мать отправили к праотцам нанятые Ласканом убийцы. Ведь случись война за территории восточного соседа, большая часть их отошла бы именно Ласкану, как обладателю не только самой могущественной армии тех времен и тому, у кого с Дарнасом наибольшая протяженность общей границы.
Империи Чавери и Газаргас (императорский род, которой неустанно повторял, что ведет свой род от великого короля древности Газрангана), также имевшие общую границу с Дарнасом, просто не имели хоть сколько-то соотносительной военной мощи.
Что же до оставшихся трех империй, то они были слишком удалены от Дарнаса, чтобы интересоваться им на тот момент.
Теперь же все, кроме Ласкана, поджимали хвосты и испуганно скулили, видя то, какими безудержными темпами растет сила их северного соседа.
– Регент-мать, – глубоко поклонился кавалерист. – Донесение с фронта.
Женщина с белыми как снег волосами сидела на белоснежном троне и гладила точно такого же белокурого мальчишку.
Флаг Ласкана издревле считался одним из самых противоречивых и необычных. Белое полотно, на котором серебристыми нитями было вышито лишь несколько узоров, складывающихся в символ весеннего равноденствия.
Мальчик, игравший оловянными солдатиками у подножия трона, не обращал ровно никакого внимания на происходящее. Трехлетнее дитя было слишком поглощено своей забавой, чтобы отвлекаться на такие незначительные изменения в белоснежном зале, как появление еще пахнущего порохом капитана кавалерии.
“Трехлетний принц, который даже говорить не умеет. – Кавалерист смотрел на мальчишку, сталкивающего двух солдатиков и что-то бормотавшего себе под нос. – Ходят слухи, что Безумный Генерал в этом возрасте уже тренировался так, что оторопь брала даже бывалых вояк баронства Лидус… Ох, мой император, на кого вы нас оставили”.
– Поднимитесь, капитан Секия, – властно взмахнула рукой императрица.
Она была красива.
Пусть все трудности и перипетии последних веков проложили на ее узком, резко очерченном, как у скульптуры, лице глубокие морщины. Пусть в белых волосах появились серые пряди. Пусть пальцы стали узловаты, а узкая талия слегка оплыла. Но она все еще была одной из самых прекрасных женщин семи империй.
– Регент-мать, – повторила она, продолжая трепать волосы сыну. – Когда-то ко мне обращались “моя императрица” или “ваше императорское величество”. Теперь же я просто регент. Которая вскоре отдаст бразды правления своему сыну.