— Прошу за мной, — обратился к нам Нуорр и повел за собой.

Мы вышли в огромный зал, в центре которого стояло пять столов. За одним из них уже кто-то сидел: мужчина со светлыми волосами, облаченный в золотистый доспех. Скрестив руки на груди, он сидел с закрытыми глазами и даже при нашем появлении их не открыл.

— Прошу сюда, Дитя Пустоты, — сказала Вечность, указывая на один из столов. — Глашатай, ты свободен.

Вечность жестом попросила его покинуть помещение, а я едва слышно выругался. Он был хоть какой-то поддержкой…

Тем временем Нуорр с Вечностью тоже заняли свои места, и в итоге оставалось лишь одно.

Улайон, именно его мы о ожидали, если верить Нуорру. Все это время присутствующие сохраняли молчание и терпеливо ожидали последнего участника. Князь Инферно не спешил осчастливить нас своим присутствием, но я в какой-то мере даже был этому рад. У меня была возможность изучить присутствующих и попробовать выстроить тактику переговоров.

Как же не хватает тут Аиды или кого-нибудь, кто хоть что-то понимает в политике…

В отдалении послышались шаги, и в помещение вошло нечто… Я никогда не видел Князей Инферно, но, вне всякого сомнения, это было самое омерзительное создание, которое я когда-либо видел. Больше всего оно напоминало заплывшего жиром человека высотой метра четыре. Только вся кожа этого человека превратилась в один сплошной гнойник, из которого то и дело показывались человеческие лица, полные агонии.

От одного вида этого чудовища я ощутил приступ тошноты.

— Улайон, а ты не торопился, — усмехнулся Нуорр.

— Прошу прощения, — его голос был на удивления мягким для такой сущности. — Но я не так уж часто куда-то выбираюсь. Если вам нужна пунктуальность, то лучше бы обратились к Палатосу.

— Князья единогласно выбрали тебя представителем.

Это огромная туша протопала к одному из столов и заняла за ним место.

У него не было лица как такового. Даже головы. Вместо неё был просто «холм», на котором время от времени растягивалась плоть и показывала человеческое лицо. Причем каждый раз лица были разными, то мужское, то женское, то старика, то младенца….

— Раз все собрались, думаю, пришла пора начать. Согласно Договору, я, Нуорр, выступаю как независимый судья и наблюдатель.

— Согласно Договору, я, Вечность, выступаю как независимый судья и наблюдатель, — повторила за ним женщина, сидящая за соседним столом.

— Башню Богов представляет Максимилиан Готхард. Сумеречный Библиотекарь и Дитя Пустоты, — Нуорр начал представлять всех присутствующих. — Князей Инферно представляет Улайон. — Пожиратель дет….

— Мои титулы зачитывать не надо, — вмешался князь Инферно.

— Как будет угодно, — не стал спорить Нуорр. — И последний участник Созыва, представляющий Несущих Свет. Аргодрим. Испепелитель. Палач Истинного Пламени.

Лишь после произнесения своего имени Несущий открыл глаза и посмотрел на присутствующих.

— Время начинать, — сказал Нуорр, и столы, за которыми мы сидели, неожиданно поднялись в воздух.

Мы поднялись на десяток метров и так и зависли.

Никого такой трюк не удивил. Кроме меня, разумеется.

— Кто начнет? — спросил Нуорр, и первым проявил желание Аргодрим.

— Все мы знаем, что это просто попытка протянуть время. Бессмысленная, надо сказать. И все же, раз уж так… Улайон, ты представляешь Князей. И говоришь от имени всех?

— Верно, — подтвердил он.

— Между нами и Башней разговора не получится. Но с вами все обстоит иначе. Князья ещё не вступили в войну, но, скорее всего, это лишь вопрос времени.

— Если Башня предложит нам устраивающие нас условия, то да, — не стал отрицать Князь.

Какую игру он ведет? Почему со мной у него разговор не получится, но с Князьями — да? Разве Несущие Свет не ненавидят подобных ему. Зачем пытаться договориться?

— Мы задумали уничтожить Границу, — объявил Аргодрим.

— Нас должно это напугать?

— Нет. Вы скорее всего переживете это. Вы ведь пережили смерть Истинной Тьмы, переживете и это. Но что, если я вам скажу, что Истинное Пламя может не делать этого?

— Я слушаю.

— Вот вам предложение, Князья. Мы не станем уничтожать Границу, более того, получив полный контроль над Вселенной, вы продолжите жить как жили при Отце, — последнее имя он чуть ли не выплюнул. Словно говорил о чем-то гадком. — Мы не станем вас уничтожать. Ваше существование продолжится в той же форме, в какой оно есть сейчас.