Тем временем Арамис открыл глаза и посмотрел прямо на своего отца. Мужчина дрожал, его руки, на которые пролился расплавленный металл, выглядели просто ужасно.

— Ну, давай же, отец. Для тебя это должно быть просто, — с раздражением произнес он.

Люциус вздрогнул от этих слов.

— Ты всегда бежал от своей семьи, сколько себя помню. Тебе никогда не было дела ни до меня, ни до моей матери.

— Дорогой, не надо… — супруга Арамиса попыталась вмешаться.

— Ну уж нет. Если сегодня мой последний день, то я выскажу все, что о нём думаю!

— Пусть говорит, — сказал Люциус.

— Я перестал для тебя существовать в тот миг, когда решил, что не хочу идти в армию. Ты помнишь тот день, отец? Это было через несколько недель после смерти мамы.

— Я не мог тогда вернуться. У меня было задание…

— У тебя всегда было задание. В тот день, стоя перед костром, на котором сжигали её тело, я решил, что не хочу быть таким, как ты. А когда ты вернулся, и я сообщил тебе о своем решении, ты помнишь, что сказал тогда?

— «Хорошо».

— А что было потом?

— Мы… — Люциус задумался. Он не любил вспоминать то время. — Мы не говорили больше двух лет.

— Ты явился только из-за моей свадьбы на Эндре. Да и то, сколько мы тогда проговорили? Две минуты?

Это было так. Люциус вспомнил, что это был напряженный разговор. Он поздравил сына со свадьбой, а затем понял, что им просто не о чем говорить. Он не хотел вспоминать о Зари, своей покойной жене, а других тем в голову не шло. Люциус тогда придумал какую-то причину и не стал задерживаться в гостях.

— Мне не было плевать на тебя. Ты просто слишком напоминал мне Зари. Каждый раз, глядя на тебя, я вспоминал её, и… — Люциус вдруг ощутил себя безмерно виноватым. Арамису ведь тоже было тяжело, но вместо того, чтобы поддержать сына, он отстранился. С головой ушел в работу, как делал всегда. — Прости, что меня не было рядом. Прости, что был плохим отцом…

«Почему все оборачивается так?»

«Почему я смог нормально поговорить с сыном только сейчас? В такой ситуации?»

Арамис застонал от боли.

— Верно, — наконец подтвердил мужчина, посмотрев Люциусу в глаза. — Ты был плохим отцом. Поэтому… Кха…

Арамис даже не вскрикнул, когда копье пронзило его грудь и пробило сердце. Люциус остолбенел, смотря, как стекленеет взгляд сына, и как заливается слезами Эндра.

— Не смотрите! — воскликнула Кальми, закрывая своим детям глаза.

— Простите, но я терпеть не могу все эти драматичные сцены, — раздраженно фыркнул Краз, высвобождая копье из тела мертвеца.

— Это должен был сделать Люциус, — напомнил ему Утран.

— Да плевать. Тут ещё семь человек. Считайте это жестом милости, он и так страдал, а я лишь принес облегчение. Верн…

Клинок, источающий золотистое сияние, вошел Кразу под подбородок и вышел через макушку. Воин пошатнулся и рухнул на пол, заливая все вокруг пропитанной Светом кровью.

Люциус стряхнул кровь с клинка и повернулся к Утрану.

«Что я, во имя Истинного Пламени, делаю?!» — Люциус и сам не ожидал, что убьет Краза. Просто в один миг он обнажил меч и нанес удар, ни секунды не подумав о последствиях.

«Только что я предал идеалы, в которые верил…»

И в тоже время Люциус не чувствовал по этому поводу особую печаль. Раньше он верил, что Истинное Пламя может построить лучший мир, но теперь, столкнувшись с таким приказом… Сущность, приказывающая человеку убить своих детей во имя высшей цели, не способна построить тот прекрасный мир, который Люциусу атк хотелось видеть.

— Плохой ход, де Шинро, — вздохнул Утран. Казалось, его никак не тронула смерть напарника, а ведь должна была. Первичная смерть действительно не так уж страшна, и Истинное Пламя способно вернуть человека из мира мертвых, но с каждым последующим воскрешением что-то теряется. Трудно сказать, насколько большой окажется потеря. Возможно, воскресший будет уже совсем не тем человеком, которого Утран знал. — Истинное Пламя в ярости.

Это было чистейшей правдой. Истинное Пламя и впрямь было в ярости. Люциус ощущал, как незримой, но очень могущественная сущность сдавливает виски, причиняя боль. Но это было сущим пустяком после боли, которую ему причинил Краз.

Арамиса больше нет… И даже если Истинное Пламя смилостивится и вернет его, то сделает это очень нескоро. Оно гневалось на Люциуса и собиралась заставить его сожалеть о предательстве, но это лишь сильнее укрепляло веру паладина в правильности поступка.

— Ты не раскаиваешься? — понял Утран.