Оказавшись в машине, снова оглядываю расплывшееся пятно на одежды и вздыхаю с сожалением. Поужинал твою бабушку. Чуть приданного не лишили.

Завожу машину и выруливаю со стоянки, направляясь в сторону дома.

— У меня дома какой-то дурдом, — кричу в трубку, прикрывая динамик, стараясь тем самым отсеять лишние звуки, которые кажется, раздаются по всему дому. Даже моя комната подверглась жесточайшему нападению малышни четы Елисеевых старших.

— Кто там у тебя? — перекрикивает Снежка. — Ты на вокзале что ли?

— Да дома я. Это просто ужас. Ночью приехала родня с Владика. Тут детей полный дом, это еще не считая родных. Мама моя дорогая, — после очередного разгрома своего потайного ящичка, где хранила свои детские любимые игрушки, я просто впала в депрессию.

Нет, от своих троих братьев я смогла спасти свои реликвии. Но вот от этих Елисеевых это оказалось просто не реальным.

— Стоять! — рявкнула я в сторону двои девчушек, которые, по-видимому, решили разорвать моего любимого медвежонка на две части, так как явно не поделили его между собой. — Это мой медведь, — вскочила с кровати и, добежав до них в два больших шага, выдернула из маленьких ручек.

Потеряв свою добычу, две маленькие засранки, примерно четырех лет от роду, завизжали так, что мои перепонки чуть не лопнули, как стекло от звонкого голоса вокалиста. И ринулись в сторону кухни. Маленькие ябеды.

— Люба, — не прошло и минута, как раздался голос мамы. — Дай ты им этого зверя.

— Ни за что! — кричу в ответ и вообще. Это моя комната или что? Что за нафиг происходит? Этих детей кто-нибудь будет воспитывать?

Больше не желая задерживаться, я натягиваю свои любимые джинсы, рубашку. Хватаю рюкзак с учебниками, а в коридоре натягиваю кеды и толстовку.

— Мам, я ушла, — кричу в сторону кухни, и еще раз дернув свою дверь, чтобы убедиться, что заперла ее на ключ, дождалась, когда мама выйдет меня проводить.

— А позавтракать? У нас почти готовы сырники, — стирает следы муки с щеки, и вытирает руки о фартук.

— Я на работе поем, — целую в щеку и выбегаю из дома.

— Все вы мою Любушку нервируете, — тут как тут появляется бабуля. По наряду вижу, что куда-то намылилась.

— Ба, никто меня не нервирует, — вздыхаю я. — Но ты ведь сама видишь, да? — указываю рукой, на проносящихся мимо детей.

— Вижу, — вздыхает она.

— Любчик, ты куда? — подлетает во дворе дома двоюродная сестра?

— На работу, — поправляю рюкзак на плече и шагаю бодрой походкой к воротам.

— Странная ты, — усмехается девчонка.

— И чем же? — оборачиваюсь от любопытства услышать ее ответ.

— А тем, что твои предки достаточно зарабатывают, чтобы тебе не работать, пока ты учишься, — пожимает плечами и усмехается.

— Ты бы лучше за сестрами присмотрела, пока они весь дом не разнесли. Или пока наши близнецы их не заперли на чердаке, — и, развернувшись, продолжаю свой путь.

Вот растишь их, растишь, а потом вот такое выдают эти детки. Работать не надо. Считают родительские деньги. Я с ней вообще не согласна.

Затыкаю уши наушниками и, топаю к остановке, которая находится за пределами коттеджного поселка. Отец снова расстроится, что не воспользовалась его водителем. Но мне и, правда, одной спокойнее. И никого не нужно загружать своими проблемами.

— Ты где? — звоню подруге, так как нам так и не удалось договорить из-за беспредела в моем доме.

— На работу двигаю, — усмехается Снежка. — Ты, судя по отсутствию посторонних звуков, так же поступила?

Со Снежанкой мы дружим уже пару лет. Познакомилась с ней на вступительных экзаменах в институте. Зацепились языками, и до сих пор не может отстать друг от друга.

— Ага, вот до остановки дошла. Сейчас автобус должен пойти. Через тридцать минут буду в кафе, — отключаю звонок, переводя снова на музыку.

Так удается немного расслабиться.