– Да возьми драб, – сказал Джейк. – Там железо хорошее.

– А мне нужно плохое, – возразил трактирщик. – В драбе угля многовато. Это не железо, это почти сталь.

– Он дело говорит, – сказал ученик кузнеца. – Только это не уголь. Для стали используется кокс. Кокс и известь.

Трактирщик уважительно кивнул мальчику:

– Тебе лучше знать, молодой человек. В конце концов, это же твое ремесло.

Его длинные пальцы наконец нащупали и достали из кучи монеток шим.

– Вот он!

– И что с ним делать? – спросил Джейк.

– Ну, – неуверенным тоном сказал Коб, – железо убивает демонов, но этот-то уже и так дохлый. Может, ничего и не будет…

– Ну, есть только один способ это выяснить.

Трактирщик по очереди посмотрел в глаза каждому из них, словно определял им цену. Потом решительно повернулся к столу. Все подались еще дальше.

Коут прижал железный шим к черному боку твари. Послышался отрывистый резкий хлопок, будто сосновое полено треснуло в печи. Все вздрогнули, потом успокоились, видя, что черная тварь осталась неподвижной. Коб и прочие обменялись робкими улыбками, точно мальчишки, наслушавшиеся страшных историй. Но их улыбки тут же сделались кислыми: комната наполнилась сладковатым, резким запахом гниющих цветов и паленого волоса.

Трактирщик щелкнул шимом о стол.

– Ну, – сказал он, отряхивая руки о фартук, – полагаю, вопрос решен. И что теперь делать?

Несколько часов спустя трактирщик стоял в дверях «Путеводного камня» и смотрел в темноту, давая отдых глазам. Свет из окон трактира проложил тропинку поперек проселочной дороги к дверям кузницы напротив. Дорога была не особо широкая, и ездили по ней мало. Она как будто никуда не вела – бывает такое с дорогами. Трактирщик вдохнул полной грудью осенний воздух и беспокойно огляделся по сторонам, как будто ждал, что что-то вот-вот случится.

Трактирщик называл себя Коутом. Он очень тщательно выбрал это имя, когда приехал сюда жить. Он взял себе новое имя по ряду обычных причин, и еще по нескольким необычным причинам – не в последнюю очередь потому, что имена были для него очень важны.

Подняв глаза, он увидел тысячу звезд, мерцающих на темном бархате безлунной ночи. Он знал их все, знал их истории и имена. Звезды были ему знакомы и близки, как свои пять пальцев.

Коут опустил взгляд, вздохнул, сам того не заметив, и вернулся в дом. Он запер дверь, закрыл ставнями широкие окна трактира, словно затем, чтоб отстраниться от звезд с их россыпью имен.

Методично подмел пол, не пропустив ни единого угла. Помыл столы, помыл стойку, деловито и терпеливо. После часа работы вода в ведерке осталась такой чистой, что и знатная дама не побрезговала бы ручки помыть.

Наконец, он затащил за стойку табурет и принялся протирать великое множество бутылок, выстроившихся позади двух громадных бочек. Эту работу он выполнял далеко не так деловито и проворно, как прочие, и вскоре сделалось очевидно, что протирал он бутылки лишь затем, чтобы лишний раз подержать их в руках. Он даже принялся что-то мурлыкать себе под нос, сам того не замечая – иначе бы непременно умолк.

Его длинные изящные руки переставляли бутылку за бутылкой, и от привычных движений усталое, нахмуренное лицо немного разгладилось. Трактирщик вдруг сделался моложе. Теперь ему нельзя было дать и тридцати. Да какое там – тридцати! Молод он был для трактирщика. Слишком молод – для человека, у которого осталось на лице еще немало усталых морщин.

Коут поднялся наверх и отворил дверь. Комната его имела суровый, почти аскетический вид. В центре – камин черного камня, пара стульев и небольшой письменный стол. Кроме этого из мебели там стояла узкая кровать, и в ногах у нее – большой черный сундук. На стенах ничего не висело, ковра на дощатом полу тоже не было.

За дверью послышались шаги, и в комнату вошел молодой человек с миской рагу. От рагу валил пар и пахло перцем. Молодой человек был черноволосый, обаятельный, улыбчивый, с хитрющими глазами.

– Ты уже с месяц не засиживался так поздно! – сказал он, протянув Коуту миску. – Должно быть, сегодня рассказывали хорошие истории, а, Реши?

«Реши» было еще одно из имен трактирщика – считай, прозвище. Когда трактирщик его услышал, краешек губ у него приподнялся в насмешливой ухмылке, и он опустился в глубокое кресло у камина.

– Ну, Баст, и что же ты узнал за сегодняшний день?

– За сегодняшний день, учитель, я узнал, отчего у великих любовников зрение лучше, чем у великих ученых.

– И отчего же, Баст? – спросил Коут. В его голосе послышался намек на улыбку.

Баст затворил дверь, вернулся и сел во второе кресло, развернув его лицом к наставнику и к огню. Двигался он на удивление изящно и грациозно – будто не ходит, а танцует.

– Понимаешь, Реши, все мудрые книги хранятся под крышей, где темно. А хорошенькие девушки гуляют на солнышке, и их куда удобнее изучать без вреда для зрения!