Клео посмотрела на него и поняла, что он совершенно серьезен. Она перестала улыбаться.

— Я не знаю. Наверное, так же, как ты сразу отличаешь подлинник от подделки. Каким-то внутренним чутьем.

Макс долго смотрел на нее. Затем губы его странно дернулись.

— Кстати, о моих картинах. Ты действительно не знаешь, где они?

— Нет, не знаю. — Клео села на полу. — Мне жаль, Макс, но Джейсон никогда о них не упоминал.

— Я тебе верю.

— Я рада, потому что это правда.

Снова улыбаясь, Клео поднялась на ноги. Она нашла свои очки и надела их.

— Боже мой, как поздно. Надо скорее одеваться и возвращаться к себе.

— Останься со мной на ночь.

Она с сожалением взглянула на него, но продолжала застегивать рубашку.

— Мне бы очень хотелось, но я не могу. Джордж может мне позвонить по какой-то причине. Он будет искать меня в моей комнате, а не здесь, у тебя.

— Позвони ему и предупреди, что ты у меня.

Клео покраснела.

— Это немного неловко, как ты считаешь? — спросила она, натягивая джинсы.

— Я считаю, что это честно.

— Дело не в честности, а в том, что это наша с тобой тайна.

Она надела свои серебристые кроссовки и принялась завязывать шнурки.

— Не один он может меня искать. Я могу потребоваться другим, и они тоже будут звонить мне в комнату. Они станут беспокоиться, если меня не найдут.

Макс сел на кровати.

— Ладно, если ты так хочешь. Я только провожу тебя до твоей комнаты.

— Этого тоже не надо делать.

Макс отбросил в сторону простыню, и в свете настольной лампы Клео заметила неровный белый шрам на его бедре.

— Ох, Макс, — ужаснулась она. Он поднял голову и увидел выражение его лица. Он потянулся за брюками; его глаза стали холодными.

— Прости. Я забыл, что это не слишком приятное зрелище.

— Не говори глупостей.

Клео поспешно опустилась на колени рядом с кроватью. Она слегка, боязливо, провела пальцами по шраму.

— Вот почему тебя часто мучают боли. Чай Андромеды тебе хоть немного помогает?

Макс смотрел на ее руки у себя на бедре.

— Странно, но помогает. Но твой массаж действует куда лучше.

Клео начала осторожно растирать ногу.

— Представляю, как ты страдал.

— Не думай об этом, — сухо произнес Макс. — Я лично стараюсь не вспоминать.

— Наверное, ты попал в ужасную катастрофу.

— По своей собственной вине. И потому, что сглупил, — пояснил он.

Клео разглядывала сморщенный рубец.

— Ты ехал на машине? Он еле заметно усмехнулся.

— Да. — Он натянул брюки и поднялся на ноги. — Ты точно не хочешь остаться?

— Я бы хотела, но, наверное, не стоит рисковать. — Она взглянула на чайный поднос. — Обещай мне, что выпьешь настой, прежде чем ляжешь спать.

— Он уже остыл.

— Это не имеет значения, обязательно выпей, — попросила Клео.

— Хорошо. — Он обрисовал кончиком пальца ее рот. — Обещаю. А теперь пошли, тебе надо торопиться. У тебя на руках гостиница, а мне утром далеко ехать. Нам надо отдохнуть.

— Спасибо, что ты нашел для нас Бена.

Макс сжал челюсти.

— Не за что. Но я не могу гарантировать, что уговорю его вернуться. Ты это понимаешь, Клео?

— Я знаю. — Она улыбнулась и взяла его за руку. — Но мне кажется, все как-то уладится. Я уверена, что в душе Бен хочет возвратиться к Трише и ребенку.

— Напрасно вы все настроены столь оптимистично.

Макс взял трость, подошел к двери и резким движением повернул ручку.

— Что будет, если я не сумею его убедить вернуться?

— Он вернется сюда вместе с тобой, — с полной уверенностью произнесла Клео.

Макс промолчал. Он проводил Клео вниз по лестнице и по коридору до ее комнаты в башне. У ее двери он остановился и повернулся к ней лицом. Пальцем приподнял ее подбородок.

— Клео, — начал он медленно, — я о сегодняшнем вечере. Я не знаю, что тебе сказать.

— Все в порядке, Макс. — Клео поднялась на цыпочки и коснулась губами его щеки. — Тебе не надо ничего говорить. Спокойной ночи.

Она открыла дверь и остановилась на пороге.

Макс долго молча смотрел на нее, словно запоминая каждую черту ее лица.

— Спокойной ночи, Клео.

Он повернулся и пошел к лестнице наверх.

Клео закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Она еще парила в облаках. Мир вокруг был добрым и сердечным. Никогда еще будущее не казалось ей таким радужным и полным надежд.