Воспитательные часы
Он не засранец, но это не мешает его друзьям превращать его в одного из них. МОИ ДРУЗЬЯ ХОТЯТ, ЧТОБЫ Я ТРАХАЛСЯ. Настолько, что они расклеили мою уродливую рожу по всему кампусу с жирным текстом внизу:
Возможно, ты та счастливица, которая сорвет вишенку нашего соседа?
Он: социально неуклюжий мужчина со средним пенисом, ищущий добровольного сексуального партнера.
Ты: должна иметь пульс.
Он ответит взаимностью орально.
Напиши ему: 555-254-5551
Идиоты даже не умеют правильно писать. И сообщения, которые я получаю, — это то, из чего состоят эротические сны. Но я не такой как эти придурки, как бы они ни старались меня превратить в одного из них.
ЭТО НЕ ТО ВНИМАНИЕ, КОТОРОЕ МНЕ НУЖНО.
Одно сообщение выделяется из сотен. Один номер я не могу заставить себя заблокировать. Она кажется другой. Горячее, даже в безликих сообщениях.
Однако, увидев ее лично, я понял, что она не для меня. Но мои друзья не сдаются, они просто не понимают. Придурки они или нет, но одного они никогда не поймут: ДЕВЧОНКИ НЕ ХОТЯТ МЕНЯ.
Переводчик: Светлана П
Сверщик: betty_page
Редактор: Настя С (пролог-5 глава), Больной психиатр (6–8 главы), Виктория (9-эпилог)
Вычитка и оформление: Больной психиатр
Переведено для группы: https://vk.com/bellaurora_pepperwinters
ПРОЛОГ
Рекс Гандерсон
Менеджер команды Университета Айовы
Ретт Рабидо — уродливый сукин сын.
Крепкий, как каменная стена, я смотрю, как он сидит на корточках над тренировочным ковриком, держа руки для равновесия, его поза непоколебима, когда Зик Дэниелс пытается удержать его.
Рабидо — один из немногих в нашей команде, кто может победить Дэниелса в его собственном спорте.
Поднеся свисток к губам, я готовлюсь дунуть, чтобы закончить их тренировочный спарринг-раунд, который превратился в соревнование у кого член больше.
Как новый парень в команде — он переведен из Луизианы— Рабидо все еще доказывает себя, несмотря на его впечатляющий рекорд. Он почти непобедимый, его статистика достойна двукратного чемпиона NCAA (прим.: национальная ассоциация студенческого спорта), и это причина, по которой он был завербован из своего университета.
Тренеры Айовы хотели заполучить его. Обхаживали его.
Подписали его.
Я не знаю, какие обещания тренер давал парню — репетиторы, больше стипендиальных денег, его рожа на рекламных щитах кампуса, но это было достаточно привлекательно, чтобы выманить его из безопасности одной стипендии в другую, и привести его в логово льва соперника.
И в мой дом.
Ретт Рабидо — мой новый сосед по комнате.
Он ростом шесть футов (прим.: 1 м 83 см), стоит в стороне, пожимая Дэниелсу руку одним быстрым движением. Они отходят друг от друга, повернувшись спиной, — не выявив победителя и не испытывая особой любви друг к другу.
Я хватаю несколько полотенец и протягиваю одно новенькому.
Он выхватывает его у меня из рук и проводит по вспотевшему лицу. Вниз по слегка искривленному носу, который был сломан слишком много раз. Над ушибленным левым глазом. Над зашитой бровью — рана от того, что на прошлой неделе на тренировке он слишком сильно прижался лицом к мату.
Чувак в полном беспорядке.
Гигантское, потное месиво.
Тем не менее…
— Эй, новичок, ты идешь с нами вечером?
Ретт замирает, не шевеля гигантскими лапами.
— Куда вы собрались?
Я пожимаю плечами.
— Не знаю, куда — нибудь. В бар. Это разве имеет значение? — Он же не знает ни одного бара в городе. Должен идти туда, куда идем мы, или сидеть в одиночестве дома.
— Не знаю. Возможно.
— Один совет новичку: когда кто-то протягивает руку, ты ее берешь.
Я не собираюсь умолять чувака пойти с нами, но иногда с ним весело, и приятно иметь свежую кровь вокруг манежа.
Ретт обдумывает мои слова.
— Кто идет?
Еще одно пожатие плечами.
— Не знаю, куча ребят.
— Ты имеешь в виду сосисочная тусовка?
— Отвали.
— Так значит, да? — Он смеется.
— Я, Питвелл, Джонсон. Может, Дэниелс и Осборн.
Хотя, если честно, эти двое такие слабаки, что это маловероятно. Скорее всего они сегодня вечером будут дома, свернувшись калачиком на диване, смотря девчачьи фильмы, с руками по локоть в штанах их подружек, или обжимаясь, или что они там, черт возьми, делают.
Я держу при себе тот факт, что они, вероятно, не выйдут сегодня вечером.
Счастливые ублюдки вместо этого потрахаются.
— Так ты идешь или как? Ты не можешь торчать дома все выходные, твой член высохнет, если ты не трахнешься.
Он выгибает избитую бровь.
— Кто сказал, что моя цель быть уложенным?
Быть уложенным? Кто, бл*дь, так говорит?
Я поднимаю руку, чтобы остановить любое другое более странное дерьмо, выходящее из его дыры.
— Я сделаю вид, что ты этого не говорил.
— Неважно.
Ретт уходит, швыряя на ходу в тележку с бельем потное белое полотенце, а по пути в раздевалку хватает с вешалки чистое.
Я тащусь за ним.
Он останавливается у своего шкафчика, раздевается. Стягивает шорты, снимает рубашку и бросает взгляд через плечо.
— Если я пойду с тобой сегодня, то отстанешь от меня? Ты сводишь с ума, твою мать.
Он оборачивает вокруг бедер махровое полотенце.
— Нет, не отстану. Я пытаюсь показать тебе, что к чему, научить кое-чему.