Со склонённой от стыда головой Элисон медленно вошла в маленький холл. Что бы ей ни предстояло узнать о Поле, теперь это не имело значения. Если бы он прямо сказал, что любит эту женщину, она бы поняла. Он всегда был добр и полон сочувствия, а эта семья нуждалась в доброте и сочувствии. Половина лица женщины была обезображена шрамами.

Элисон приказала себе не отводить взгляд, а смотреть прямо, как будто лицо женщины было самым обычным, но не смогла.

– Маргарет, это Элисон. Я привёз её сюда, чтобы кое-что объяснить.

Сейчас голос Пола звучал спокойнее. Женщина внимательно посмотрела на него и тихо проговорила:

– Но я думала, что ты сказал завтра.

– Да, это и должно было быть завтра.

Хотя глаза Элисон были опущены вниз, она знала, что Пол смотрит на неё.

– Но сегодня днём кое-что случилось и пришлось менять планы.

На мгновение в комнате повисла тишина. Женщина подошла к Элисон и, тронув её за рукав, удивлённо заметила:

– Но вы же вся мокрая.

Потом она повернулась к полу и добавила:

– Она мокрая, Пол.

Её слова остались без ответа, и чтобы избежать неловкой тишины, женщина проговорила:

– Вы должны снять мокрую одежду, моя дорогая. Идёмте со мной.

– Я в порядке.

– Делай, как тебе говорят, – приказал Пол, как будто обращался к сбившемуся с пути, непослушному ребёнку.

Это было больше, чем она могла вынести, поэтому Элисон повернулась к мужчине и резко произнесла:

– Не говори со мной так. С меня достаточно. Если я не права, значит не права. Но не говори со мной подобным образом.

– Дядя! Это дядя? Дядя Пол?

Голоса детей донеслись из спальни в конце прихожей, и женщина крикнула:

– Тише! Оставайтесь в кроватях. Он придёт к вам через минуту.

После этого она снова положила ладонь на руку Элисон и повела её в спальню со словами:

– Они только что помылись и легли.

Закрыв дверь, она зашла в гардероб и достала оттуда платье.

– Оно будет вам великовато, но хотя бы сухое, – сказала женщина.

Элисон беспомощно стояла и смотрела на неповреждённую сторону её лица, которое нельзя было назвать красивым. Но было в её поведении, движениях и осанке какое-то благородство. А больше всего это слышалось в тоне её голоса. Вся красота, которая требовалась женщине, сосредоточилась в её голосе. Хозяйка подала Элисон полотенце и сказала:

– Высушите волосы, а то с них капает. Вы ведь не хотите простудиться, – а потом внезапно добавила. – Вы точно как вас описывал Пол.

Элисон застыла с полотенцем в руках, глядя на женщину, которая продолжала:

– Он хотел привезти вас ещё несколько лет назад, но я не захотела. Видете ли, – она повернулась к ночному столику, на котором, как сразу заметила Элисон, не было зеркала, – я сторонюсь людей. Вы ведь понимаете.

Женщина опустила голову:

– По его описанию я знала, что вы молоды и красивы, и подумала, что могу… испугать вас. Я… я видела, как девушки отворачивались от меня, поэтому… поэтому не часто выхожу в город и почти никого не вижу. Не хочу встречаться с людьми. Но когда Пол принёс колье, он сказал, что надо вам всё объяснить.

– Колье? Колье миссис Гордон-Платт? – Элисон уже собиралась натянуть платье, но тут остановилась.

– Миссис Гордон-Платт моя мать. Меня звали Маргарет Гордон-Платт.

– Маргарет Гордон-Платт? – прошептала Элисон.

– Да, Маргарет Гордон-Платт. Это длинная история. Давайте же, надевайте платье и мы выпьем чаю.

Выйдя из комнаты, Элисон была совершенно смущена и сбита с толку. В холле на них обрушились детские голоса:

– Дядя Пол! Дядя Пол! Почему ты не идёшь, дядя Пол!

– Если вы сейчас же не прекратите шуметь, я не вообще не пущу его к вам. Он должен выпить чаю, поэтому успокойтесь.

– О, мамочка, пусть он придёт. Пожалуйста. Пожалуйста.

Голоса стихли, но продолжали слышаться возня и хихиканье, которые болью отзывались в душе Элисон. Было что-то в атмосфере этого домика, что очаровывало.

Это ощущение усилилось, когда она вошла в гостиную и увидела Пола, стоявшего спиной к огню. Казалось, он находится у себя дома, и сейчас уже не так злится как раньше.

– Садитесь, пока я готовлю чай, – Маргарет провела девушку к креслу.

– Я поставил чайник, – сообщил Пол. – Скоро закипит, а пока сядь, Маргарет.