Уоллер не задавал лишних вопросов, но делал все возможное, чтобы помочь мне подготовиться к бою. К вечеру третьего дня мои удары стали лучше находить цель и дыхание меня уже не беспокоило.

Петелли, безусловно, проделал отличную работу по части моей рекламы. Все местные газеты пестрели заметками обо мне, и бойкие ребята переходили из бара в бар, расхваливая меня на все лады. Этот мощный напор вскоре повлиял на тотализатор, и к утру субботы на меня уже ставили четыре к одному как на фаворита. Поставив десять тысяч на Кида, Петелли получал кучу денег.

Ни он, ни его громилы больше ничего не говорили мне. Вероятно, они посчитали, что нашего краткого разговора в отеле было достаточно. Так оно и было. Мне придется поддаться в третьем раунде, или моя жизнь резко закончится. Я решил сделать так, как мне велели. С таким седоком, как Петелли, лучше не брыкаться.

В конце концов, моей задачей было появиться в Майами на машине и при деньгах, и это было единственное, что меня действительно волновало. Во всяком случае, я себя в этом убеждал, хотя ярость клокотала в глубине моей души. Я думал о простофилях, отдававших последние деньги ради сомнительного удовольствия сделать на меня ставку, и о репутации нечестного бойца по окончании субботнего боя. Но что меня действительно терзало, так это необходимость подчиняться приказам такой крысы, как Петелли.

Утром перед боем мы с Брэнтом отправились в спортзал на взвешивание. Там собралась большая толпа. Но, прокладывая себе дорогу к дверям, я не получил никакого удовольствия от приветствий в мой адрес, которые слышались отовсюду. Я заметил Тома Роша с Сэмом Уильямсом и, когда те замахали мне руками, слабо улыбнулся в ответ.

Петелли стоял около весов и курил сигару. Пепи маячил прямо за ним. Рядом подпирал стену толстяк в коричневом костюме, довольная ухмылка не сходила с его лица. Он оказался антрепренером Майами-Кида.

Я дал понять, что добродушных похлопываний по спине не будет, и пошел переодеваться. К тому времени как я разделся, Кид уже расхаживал перед публикой. Я смотрел на него с любопытством. Высокий и мощный, по моему разумению, он был немного толстоват в талии. Когда я вышел из раздевалки, Кид с презрительной ухмылкой окинул меня взглядом.

Я был на четыре фунта тяжелее, и мои руки были на три дюйма длиннее, чем у него.

– Ну и что? – громко произнес он, обращаясь к своему антрепренеру. – Чем он тяжелее, тем труднее ему прыгать по рингу.

Судя по хохоту, толпа, похоже, решила, что это самая оригинальная и остроумная шутка на свете.

Когда я сошел с весов, Кид с прежней усмешкой протянул руку и схватил меня за бицепс.

– Эй, а мне говорили, будто у этого парня сильный удар! – выкрикнул он. – И ты называешь это мускулами, приятель?

– Быстро убрал свои лапы! – предупредил я, и мой взгляд заставил его немедленно отступить на два шага. – Вечером узнаешь, есть у меня мускулы или нет.

Наступила внезапная тишина, и лишь когда я пошел прочь, вновь послышался гул голосов.

Брэнт побежал за мной в раздевалку.

– Не позволяй ему запугивать тебя. Он любит позубоскалить, – взволнованно сказал он.

Мне не нужно было способности читать мысли, чтобы понять, что он имел в виду. Брэнт боялся, что Кид заденет меня за живое и я все припомню ему, когда мы встретимся на ринге. В этом он был не так уж далек от истины.

– Вот как? – отозвался я. – Ну, тогда и я поиграю в его игру.

Первый платеж от Брэнта за бой поступил во второй половине дня. Он его привез сам.

– Подумал, тебе лучше выглядеть пошикарней, Фаррар, – произнес он, не глядя на меня. Сняв крышку коробки, толстяк достал оттуда белый льняной костюм, кремовую шелковую рубашку, зеленый галстук в полоску и белые туфли из оленьей кожи. – В таком прикиде ты всех сразишь наповал, – продолжил он, стараясь, чтобы его тон оставался непринужденным. – Давай посмотрим, как он тебе подойдет.

– Засунь его обратно в коробку и убирайся, – велел я.

Я лежал на кровати в маленькой комнате, которую мне выделил Рош. Шторы были наполовину задернуты, и в комнате царил полумрак. До выхода на ринг оставалось семь часов. Они тянулись, как тюремный срок без всякой надежды на условно-досрочное освобождение.

– Да что с тобой такое? – удивился Брэнт, и на его щеках проступил румянец. – Разве ты не этого хотел? – добавил он и потряс костюмом перед моим лицом.

– Убирайся, пока я не вышвырнул тебя!

Когда он ушел, я закрыл глаза и попытался уснуть, но мысли о Петелли по-прежнему крутились в голове. А еще я думал обо всех простых людях, которые на меня поставили. Я пытался убедить себя, что ничего уже не исправить, но прекрасно понимал, что пошел на сделку сам. В боксе я не был новичком и прекрасно знал обо всех этих бесчестных махинациях. Я поэтому-то и ушел. Но первое же поступившее предложение соблазнило меня вернуться. Если бы не мое желание появиться в Майами на собственной машине и при деньгах, ничего бы этого не случилось.