Зенитки беспрестанно грохотали, как отбойные молотки, вспышки их залпов сверкали в ночи. Одна из серий выстрелов была всё-таки роковой для советского самолёта и его бесстрашного экипажа. Он загорелся и с жутким рёвом стал терять высоту. Немцы не упускали его из вида и продолжали освещать раненую «птицу», хладнокровно добивая её в воздухе. Через несколько секунд в лучах внезапно раскрылись парашюты, похожие на большие белые ландыши или зонтики одуванчиков. Эти зонтики и люди, висевшие под ними, были видны как на ладони. В этот момент раздался сильнейший взрыв, земля покачнулась и вздрогнула, в небо взметнулся столб огня. Это упал совсем рядом бомбардировщик. Прожекторы вздрогнули вместе с землей и потеряли из видимости два зонтика, но два оставались в их лучах. Началась кровавая охота на живых людей. Их расстреляли в воздухе и вместе с белыми смятыми ландышами они упали в ночную темноту, как в бездну.

До этой секунды эти парни были чем-то единым целым, частью живого механизма самолёта, который объединял их в одном порыве, они сливались с ним, как всадник сливается со своим крылатым конем.

Всадник понимает коня, конь понимает всадника, они становятся настоящим живым грозным организмом, направленным на одну цель. Эта связь разрушается, если убивают коня, всадник не может больше мчаться, конь остановится, если убьют всадника. Всё вдруг распадается на части, разрушается единение одного с другим, людей с самолётом, самолёта с людьми.

Стрельба прекратилась, стало непривычно тихо. Зарево догорающих останков самолета полыхало, как громадный костер, проникая сквозь ветви яблонь и груш соседнего сада. Были слышны крики немцев, которые бросились к месту падения крылатой машины и загалдели, как стая серых ворон. Туда же кошкой бесшумно метнулся и младший сын бабушки, семнадцатилетний Николай, пользуясь тем, что старшие были потрясены и находились в оцепенении. Ведь всю эту трагедию, произошедшую на их глазах, они переживали в полном молчании, боясь произнести даже слово. Бабушка рассказывала нам об этом после войны, через много лет со слезами на глазах. Могу сказать, что и писать об этом так же нелегко, невольно начинаешь представлять себя на месте экипажа. Летчики на войне – бесстрашные и мужественные люди, дважды герои. Один риск летать, просто летать на большой или малой высоте, второй риск более страшен – быть сбитым врагом. Они, живые здравомыслящие люди, это осознают, что ставит их в один ряд с героями.

Далее события этой трагедии стали развиваться одновременно по трем сценариям, ровно так, как разделило провидение героический экипаж ночного бомбардировщика. Но излагать их придется последовательно, о каждой судьбе в отдельности. Вначале отдадим должное павшим, расстрелянным в воздухе.

После увиденного люди долго не могли придти в себя, бабушка и наша соседка, Матрена Петровна Душевина, которая была также свидетельницей воздушного побоища, весь остаток ночи молились перед образами, а ранним утром вместе с членами нашей семьи пошли к месту катастрофы. Разбившийся самолет находился совсем рядом, метрах в двухстах от их домов, в конце огородов, туда, ближе к железной дороге.

Когда они приблизились, обломки самолета местами ещё дымились, подходить к нему было страшно, он весь обгорел и был искорёжен. Фюзеляж напоминал тело большой зеленой рыбины или кита, которого зачем-то вытащили на сушу. Рядом, как плавники, лежали оторванные крылья с загнувшимися винтами и обгоревшими красными звёздами.

Но сохранились и хорошо были видны звёзды с белой окантовкой на хвосте и на бортах, как символ далекой советской страны, недосягаемой сейчас для жителей захваченного и оккупированного Орла.

Вокруг деловито сновали немцы и не подпускали людей близко к останкам машины. Они снимали с неё пулемёты, оставшиеся детали и приборы, а также всё, что можно было свинтить, открутить и унести. Ничто не должно пропадать даром, это была их добыча, боевой трофей, ради чего они пришли на нашу землю, ради чего вообще устраиваются войны. Настроение у них было хорошее и они не разгоняли прибывающий народ, но держали всех поодаль, давая возможность местным жителям обозревать всю картину своего ратного успеха. Вот она – сила немецкого оружия! Смотрите, бойтесь, устрашайтесь, покоряйтесь, мы вам ещё покажем! Неподалёку, метрах в ста от катастрофы, зияла огромная воронка. Все говорили, что это от бомбы, которую нес самолёт. Чёрная, влажная, мягкая земля покрывала зеленую траву, на которой виднелись множественные отпечатки немецких кованых сапог. Очевидно, что бегали и суетились они тут всю ночь.

Поодаль от воронки, на зелёной полянке полукругом стояла группа людей, к ней и подошла бабушка вместе с соседкой и дочерями. Здесь же они заметили немецких часовых. На земле неподвижно лежали рядышком два молодых человека в военной форме – советские летчики, они были мертвы. Один из них был худой и совсем молоденький, почти мальчишка, лицо его было сплющено, что вызывало невероятную жалость и сострадание. Смотреть на ребят без содрогания было нельзя. Они были одеты в лётные комбинезоны, кожаные шлемы и сапоги. Их открытые глаза равнодушно смотрели в чистое синее небо, где кружил несмышленый орловский жаворонок, не понимая того, что в июльском тёплом поднебесье эти два безымянных храбреца мужественно встретили свою смерть.

Ещё несколько часов назад они были полны сил и здоровья, а теперь их бездыханные тела, беспощадно изуродованные войной, с вывернутыми руками, некрасиво, неправильно и беспомощно распростерлись на густой, как ковёр, траве. Женщины безутешно разрыдались, мужики, молча и неуклюже стоявшие рядом, курили махорку, не пытались их успокаивать. Между собой одни поговаривали, что немцы не попали в летчиков, а пробили парашюты, и они разбились при падении с большой высоты. Другие толковали, что летчики не смогли выпрыгнуть и разбились вместе с самолётом. Но почему тогда не обгорели? Следов пуль и крови на телах не было видно. Но теперь всё едино – погибли. Не уберёг их Господь. Война! Будь она трижды неладна! Вот здесь война и смерть были совсем рядом, встретились, как две вечных подруги, война со смертью не ходят одна без другой, да простит меня фронтовик гвардии рядовой поэт Булат Окуджава.